Мир истории: Русские земли в XIII-XV веках
Шрифт:
В Литовско-Русском княжестве очень хорошо понимали, что церковная уния приведет к захвату всех позиций польскими феодалами. И все же поездку Цамблака можно оценить как первую попытку Рима с помощью русского митрополита повернуть Русь к католицизму. Позже, когда падет влияние Константинополя и Литва будет поглощена Польшей, такие попытки станут более решительными.
Каких-либо ощутимых результатов в захвате общерусских позиций, поставив своего митрополита, Витовт не добился и вновь обратил взгляд на Орду. Благоприятным толчком для примирения с Ордой явился внезапный побег князя Свидригайла, заключенного Витовтом в кременецком замке. Пленника сторожили крепко, он был опасен своими промосковскими
Чудес не бывает. Без всякой помощи извне Свидригайло бежать не мог. Его побег вскрыл существование в Литовско-Русском княжестве оппозиции Витовту как проводнику польской политики. Это был даже не побег, а вооруженное нападение на крепость. У Свидригайла сразу же под рукой оказалось довольно значительное войско.
Витовт укрылся в Тракайском замке, им был утерян контроль над значительной территорией княжества. Резко усилилась в Литве оппозиция польскому влиянию. Это вызвало опасение в Орде.
Ослабление позиций Витовта в связи с побегом Свидригайла прямо связывалось в сознании ордынских владык с усилением Москвы. Едигей незамедлительно предпринял ряд мер, чтобы ослабить Великое Владимирское княжение давно испытанным способом «распыления» его сил, восстановлением против великого князя князей; попавших от него в зависимость.
Под годом 1418-м читаем в Симеоновской летописи: «В лето 6926 князь Данило Борисович с братом Иваном Новгородские бежаша с Москвы от великого князя Василия Дмитриевича». Можно, и не без оснований, предположить, что Едигей связывал с нижегородскими князьями какие-то планы вторжения на Русь. Есть известие и о посольстве Едигея в Литву в 1419 году, хронисты приводят даже текст его послания к Витовту. «Не могу скрывать от внимания пресветлейшего князя, — писал Едигей, — что оба мы с тобой приближаемся к закату жизни. Не пристойней ли нам провести конец жизни в согласии и мире, чтобы кровь, пролитая в войнах между нами, впиталась в землю, чтобы ветер развеял взаимные упреки и проклятия, чтобы огонь уничтожил гнев и ожесточение между нами, чтобы пожары, все еще пылающие в наших странах, были погашены водой».
Вполне резонно заметить, что Витовта интересовала дружба не лично с Едигеем, а союз с Ордой для осуществления давних замыслов превращения Вильно в общерусский центр. В Орде разгорелась усобица, в которой погиб Едигей, на его место пришел Улуг-Мухаммед, ставленник Витовта. Московская Русь оказалась опять в изоляции.
Затем Витовт попытался восстановить отношения с митрополитом Фотием. Он порвал с Цамблаком, отлученный от церкви митрополит сошел с политической арены. Фотий, памятуя о посягательствах Рима через Цамблака, Ягайла и Витовта на православие на Руси, сблизился с литовским князем, чтобы не дать в обиду православных в Литве и Польше. В процессе сближения с Витовтом Фотий «потянул» в сторону Литовско-Русского княжества. В 1423 году обязал великого князя Василия Дмитриевича «приказать» (поручить руководство и заботу) в духовной грамоте «сына своего князя Василия и свою княгиню (Софью Витовтовну) и свои дети своему брату и тестю, великому князю Витовту».
Жизнь сына Дмитрия Донского, полная тяжких испытаний и тревог, приближалась к концу. Сын победителя Мамая, заложник Тохтамыша, беглец из Орды, зять литовского князя и своего соперника уходил из жизни в тревожное для Москвы и общерусского дела время.
Происходило дальнейшее сращивание Великого Литовско-Русского княжества и Польши. Несмотря на внутренние противоречия в этом крупнейшем феодальном объединении, несмотря на религиозную рознь, его создание определило весь ход политической жизни в Восточной Европе. Все еще высилась грозной силой Орда, восстановленная Тохтамышем и его сыновьями. У многих в Москве опустились руки, гасли надежды на полное освобождение от ордынской зависимости. Митрополит Фотий и тот колебался.
Силой разорвать союз Орды и Литвы Москва нэ могла. Дипломатическими маневрами Василий Дмитриевич несколько раз разрывал его, но и с ордынской помощью не видел возможности ослабить своего тестя настолько, чтобы приступить к воссоединению отторгнутых литовским княжеским домом земель.
Каждое время, каждая эпоха решают свои задачи. Отец нанес смертельный удар вековечному врагу, Орда смертельно ранена, она в агонии междоусобиц, но она страшна не столько сама по себе, сколько теми, кто использует ее затухающую, но все еще опасную силу, чтобы унизить Москву.
Ни в чем, казалось бы, не явил нам блестящих деяний сын Дмитрия Донского, нет выигранных битв, не прославлен походами, и все же он оказался достойным преемником своего отца. Он не растерял отцовского наследства, а почти незримой для нас деятельностью сохранил его и укрепил. Нет, не погибающей предстает Русь первой четверти XV века. Здесь закладывается ее будущий взлет.
При Василии Дмитриевиче расцвело могучее творчество Андрея Рублева. Здесь работали и другие талантливые художники, над возрождением общерусского летописания, над утверждением национального самосознания всего русского народа трудились летописцы. Это самосознание, общее понимание задач создания государства и было той силой, которая не дала растерзать Русь ни западным, ни восточным соседям.
Летописи — это хроники событий. Изредка упоминается в них о сооружении города, реже монастырей, еще реже о создании шедевров искусства и совсем не говорится о жизни народа. Но искусство Андрея Рублева не могло родиться из ничего. Оно, как в зеркале, отразило ту высоту, которой достигло Возрождение Руси после Куликовской битвы.
Нет, не случайно повернул Тамерлан прочь, узнав, что на Оке его ждет московское войско, и Едигей не взял Москвы, ибо у Орды уже не было той силы, и Витовт, подведя свое войско к Угре, не по родственному сочувствию уклонился от битвы. Москва стала неодолимой для врагов.
27 февраля 1425 года, после тридцатишестилетнего княжения, Василий Дмитриевич скончался, оставив после себя на княжении девятилетнего сына Василия Васильевича.
Государь всея Руси
Борьба за Владимирское наследство
Дмитрий Донской, дед Василия Васильевича, остался на княжении в том же возрасте, что и внук. Немедленно, как мы помним, его право на великокняжеский стол было оспорено Дмитрием суздальским. Дмитрию Ивановичу пришлось сесть на коня и выступить против суздальца во главе московского войска. Не успел отбиться от суздальца, поднялся с теми же претензиями тверской князь.