Мир Книги джунглей
Шрифт:
К нашему приезду только что кончилась первая стадия. Тяжелые быки ходили порознь, иногда совершали быстрые выпады друг против друга, но больше всего сейчас их занимали амурные дела. Задрав хвост и облизываясь голубым языком, они трусили вокруг своих гаремов, высматривая коров, у которых наступила течка.
Тигры поначалу нам не встречались, но следов мы видели немало. Между тем именно здесь, в Рантхамбхоре, нас ожидала одна из наиболее волнующих встреч с полосатым хищником и состоялось боевое крещение Пиа…
В заповедник прибыл с визитом один крупный начальник из управления лесного хозяйства Индии, приветливый и отзывчивый человек, одержимый мечтой
Подходящих деревьев для махана вблизи не оказалось, здесь росли только невысокие акации, но метрах в двадцати от туши следопыты мигом соорудили травяной шалаш, который мало чем отличался от зеленых кочек вокруг. Место для сановного фотографа было готово.
Я тут же получил приглашение разделить с ним шалаш и, конечно, согласился. Во второй половине дня мы заблаговременно разместились в засидке, и я расчистил продолговатое окошко для кинокамеры. Спереди я накрыл шалаш камуфляжной сетью — небольшая предосторожность, которая потом вполне оправдалась.
Всякого сколько-нибудь значительного индийского чиновника постоянно сопровождают один или несколько служителей. Здесь так положено, тогда как любой нормальный швед, наверно, полез бы на стену, если бы его ни на минуту не оставляли в покое. Вот и теперь, едва мы заняли свои места в не слишком просторном шалаше, выяснилось, что начальник и тут не может обойтись без служителя. Мне, как гостю, оставалось только смириться с этим. Слуга вскоре улегся спать на сене в задней части нашего убежища, и я заключил, что проблема разрешилась сама собой.
Наступил вечер, на склоне холма неподалеку раздались предупреждающие крики замбаров и лангуров. Судя по доносившимся до нас сигналам тревоги, тигриное семейство, не заботясь об осторожности, быстро шло в нашу сторону по открытой местности с редкими деревьями. Тигры явно проголодались и спешили возобновить трапезу.
Внезапно, словно родившись из пустоты, моим глазам предстал первый зверь. Так же неожиданно к нему прибавился второй. Я не уловил ни малейшего шороха, вообще никаких звуков после того, как замолчали замбары. Два тигра тихо лежали на траве поодаль от туши, поворачивая голову то в одну, то в другую сторону и прислушиваясь, точно кого-то ждали. А вот волшебным образом возникла и та, которую они дожидались. Тигрица. Она была несколько крупнее двух оставшихся при ней отпрысков. Первоначально семейство состояло из шести особей, другими словами, у самки было пять детенышей, и все пятеро благополучно достигли двухлетнего возраста, когда во всяком случае самцы обособляются.
Хотя тигрята размерами только немногим уступали матери, глаза тотчас выдавали огромное различие в опыте. Суровый, сосредоточенный взгляд тигрицы словно объял всю вселенную. Она внимательно огляделась по сторонам и задержала пристальный взор на шалаше.
Итак, вот она — знаменитая тигрица, прославившаяся на всю Индию рекордным числом детенышей в одном помете и на редкость вспыльчивым нравом.
Я уже рассказывал, как одна тигрица в Канхе восемь часов продержала на дереве Каилаша Санкхалу, руководителя «Операции Тигр». При сходных обстоятельствах суровая особа перед нашей засидкой не менее упорно добиралась до бывшего директора Рантхамбхорского заповедника Фатеха Сингха; впоследствии он очень живо поведал мне, как она пыталась стащить его с дерева.
Но в этот вечер все было спокойно, мы сидели тихо, как мышки, не решаясь снимать, и, по мере того как солнечный круг спускался за горизонт, на востоке наливалась серебром луна. Теплые тона в цветовой гамме ландшафта сменились голубыми, и семейство приступило к трапезе. Мы рассчитывали, если повезет и сумеем до утра не нарушить тишину, на рассвете попытаться снять желанные кадры.
Было 24 декабря 1977 года; на севере Индии в эту пору зверски холодно. Мы сидели на раскладных стульчиках, закутанные в одежду. Я наслаждался теплом: на мне была пуховая куртка, ноги засунуты в пуховый же спальный мешок — тем и другим меня снабдил мой друг Оке Нурдин, по кличке «Песец». Кругом царил полный покой, и тигры целиком сосредоточились на еде. В ночном воздухе разносился хруст и треск — для тигра ребро антилопы то же, что для нас сухие хлебцы. Резкий лунный свет все четче вырисовывал абрис полосатой троицы, и было в этом зрелище что-то призрачное, дышащее девственной природой…
Внезапно тишину прорезал какой-то звук, и тигры рывком подняли голову. Снова тот же звук, после чего все трио бесшумно растворилось в темноте, арена опустела.
Черт возьми! На мирно спавшего «помощника» напал судорожный кашель. Раз за разом он оглашал окрестности громкими хриплыми звуками, столь же неуместными, как взрыв бомбы в церкви.
Мы шикаем на него, да что толку — тигры исчезли. Луна озаряет безмолвную, вслушивающуюся долину.
Но вот какое-то движение… Словно зашевелилась посеребренная луной трава — один зверь, это тигрица, возвращается. Остановилась у темной туши и настороженно смотрит в нашу сторону. И конечно же нашего услужливого спутника вновь одолевает приступ кашля! Однако на сей раз тигрица не скрывается. Напротив, она медленно приближается к нам и ложится на траву в трех-четырех метрах от шалаша. Приметив мое окошко, с четверть часа наблюдает за ним, потом встает, делает несколько шагов влево и опять ложится, насторожив уши.
Целую вечность она лежит неподвижно.
Наконец вновь поднимается и уходит. Тишина и покой, и нам остается только гадать, где сейчас тигрица и тигрята. Наверно, решили поискать другую добычу в этот поздний час. Наш кашляющий спутник то и дело оглашает ночь хриплыми звуками. Проклятие! Лишь на рассвете он замолкает; хоть бы Морфей задушил его в своих объятиях.
Снова появляется тигрица. Охота не принесла ей удачи, и на радость нам она принимается жадно есть.
Сановный деятель осторожно просовывает наружу объектив своего фотоаппарата и нажимает кнопку. Затвор тихо щелкает, казалось бы, совсем тихо. Но тигрица слышит и поднимает голову! После повторного щелчка встает. Третий щелчок — и она, тяжело ступая, медленно удаляется.
Из засидки я возвращаюсь со смешанными чувствами. Что говорить, ночь была изумительно красивая — лунный свет, тигры, — но мне и на этот раз не удалось снять задуманное.
Правда, многое говорило за то, что вечером тигры опять вернутся к добыче. Декабрьские холода предохраняли мясо от порчи, к тому же тигры вообще не брезгуют лежалым и даже малость протухшим мясом. По авторитетному мнению Каилаша Санкхапы, они предпочитают его именно в таком виде. Грифы не могли посягнуть на тушу, так что тиграм предоставлялась возможность продолжать застолье.