Мир, который построил Джонс
Шрифт:
Наступило молчание. Нина задремала: глаза закрылись, она полулежала, опершись о стену, подбородок уткнулся в грудь, тело расслабилось.
Кассик долго сидел не двигаясь. В комнате похолодало. За дверью, в коридоре, стояла полная тишина. Часы показывали полпятого. Наконец он наклонился и снял с Нины обувь. Он поставил туфли на пол возле кровати, поколебался, но потом все же расстегнул пуговицы ее платья. Это далось ему не так просто: там были какие-то хитроумные петельки. Она дважды пыталась открыть глаза, но безуспешно и снова погружалась в сон. Наконец он справился
Боже, какая маленькая она без одежды! Без этого нарядного, пышного платья она казалась странно обнаженной и беззащитной перед любой опасностью. Нет, ну совершенно невозможно на нее злиться. Он накрыл ее одеялом и укутал как следует. Тяжелые белокурые волосы разметались по тканой шерсти, как полоски золота по пестрому красно-черному узору. Убрав волосы с ее глаз, он сел на кровать рядом и больше не двигался.
Неизвестно, сколько времени он просидел, ни о чем не думая, тупо глядя в полумрак комнаты. Нина спала неспокойно. То и дело она ворочалась, испуганно вскрикивала. Она словно боролась с кем-то во мраке тревожного сна, и эта битва проходила без него, она вела ее совсем одна. В конечном счете каждый из них был отрезан от другого. Каждый страдал в одиночку.
Под утро он услышал какой-то отдаленный, приглушенный шум. Сначала он не обратил на него внимания, но потом этот шум пробился-таки к его притупленному сознанию, и он узнал его. Дрожа от холода, он встал, подошел к двери, с величайшей осторожностью отпер замок и вышел в холодный пустой коридор.
Это был голос Джонса.
Кассик медленно пошел по коридору. Он проходил мимо закрытых дверей, боковых проходов, и никто не попался ему навстречу. Было без двадцати шесть; должно быть, только что взошло солнце. Через раскрытое окно в конце зала он увидел тусклый свет серенького неба, такого далекого и враждебного, словно он смотрел в ствол пушки. По мере того как он шел, голос раздавался все громче. Наконец он повернул за угол и очутился в каком-то огромном помещении, напоминавшем склад.
Нет, это не Джонс, нет, конечно. Это просто запись его выступления. Но присутствие самого Джонса ощущалось очень даже живо, создавая отвратительную атмосферу. На стульях, стоящих рядами, сидели мужчины и женщины, они слушали Джонса с напряженным вниманием. Весь склад был заставлен, завален тюками, ящиками, коробками, какими-то огромными связками. Коридор, оказывается, выходил под землей совсем в другое здание: он соединял между собой помещения различных фирм. Это было складом одной из них.
На стенах повсюду висели плакаты. Стоя в проходе, вслушиваясь в неистовый, страстный голос, он вдруг осознал, что попал в молитвенный дом. Сейчас шла предрассветная служба, на которую пришли рабочие, перед тем как отправиться на работу. В дальнем углу, откуда обычно взывают к пастве с проповедью, висела эмблема Джонса: перекрещенные бутылки Гермеса. По залу были рассеяны люди, одетые в форму различных ответвлений организации «Объединенные патриоты», в том числе женских и юношеских, каждый со своими значками, нарукавными повязками, кокардами. В углу прикорнули двое полицейских в касках: собрание было не запрещено. Собрания вообще не запрещались, в этом не было надобности.
Возвращаясь, он снова никого в коридоре не встретил. Здание начало оживать: с улицы заезжали на погрузку и разгрузку грузовики. Он отыскал нужную дверь и вошел в комнату.
Нина уже проснулась и сидела на кровати, широко раскрыв глаза.
– Ты куда ходил? Я думала...
– Я уже вернулся. Ходил посмотреть, кто это там.– Через закрытую дверь все еще можно было различить отдаленное рычание Джонса.– Слышишь?
– А-а...– Она кивнула.– Да, там собрание. Моя комната тоже к этому относится.
– Ты им помогала?
– Так, пустяки. Подписывала конверты. Раньше я часто выполняла такую работу. Занималась сортировкой информации. Реклама и все такое, да ты все это помнишь.
Сидя на краю кровати, Кассик взял сумочку жены и открыл. Там были какие-то бумажки, карточки, помада, зеркальце, ключи, деньги, носовой платок... Он вывалил все на кровать. Нина спокойно наблюдала. Она подтянулась к спинке кровати и лежала, облокотившись на нее обнаженным локтем. Кассик рылся в этой куче вещей, пока не нашел то, что хотел.
– Очень интересно,– сказал он.– Особенно должность и дата выдачи.
Членский билет организации «Объединенные патриоты» был выдан 17 февраля 2002 года. Восемь месяцев она уже была ее членом, вступив сразу после рождения Джека. Символический код, который он хорошо знал, говорил о том, что она является довольно ответственным деятелем Организации с полным рабочим днем.
– Так, значит, у тебя это серьезно,– заметил он, засовывая содержимое обратно в сумочку.– Пока я работал, ты тоже не сидела без дела.
– Да, тут работы хватает,– слабым голосом согласилась она.– Еще им не хватает денег. Я и в этом могла им немного помочь. Который час? Что-то около шести, наверно?
– Еще нет шести.
Он закурил сигарету. Как ни странно, он чувствовал себя хорошо, голова была ясной. Он не испытывал никаких эмоций. Может, они появятся позже. Может, и не появятся вовсе.
– Ну что? – сказал он.– Я думаю, еще рано уходить.
– Я бы еще поспала.– Глаза ее и вправду слипались. Она зевнула, потянулась и с надеждой улыбнулась.– Можно? А ты хочешь?
– Конечно.
Он погасил сигарету и стал развязывать шнурки.
– Это так необычно,– задумчиво сказала Нина,– похоже на приключение: мы здесь, вдвоем, запертая дверь, словно мы прячемся от кого-то... Понимаешь? Я хочу сказать, в этом нет ничего обыденного, банального.– Пока он расстегивал рубашку, она продолжала: – Мне так надоело одно и то же, день за днем одно и то же, я так устала от всего этого. Тусклая, однообразная жизнь замужней женщины с ребенком, зачуханной домохозяйки. Ради этого не стоит жить... разве ты не понимаешь? Разве тебе не хочется делать что-то полезное?