Мир Кристины
Шрифт:
Теперь же за закрытыми воротами слышались визгливые детские голоса. Майк несколько раз дернул за ручку колокольчика, голоса стихли. Когда-то своими руками он прилаживал этот колокольчик полтора дня. Никак не мог добиться безупречной работы.
Ворота со скрипом приоткрылись, в щели показалась физиономия подростка лет десяти.
— Тебе чего? — спросил он.
— Позови кого-нибудь из родителей, — распорядился Майк.
— А ты кто?
— Дед Пихто! Живо давай! — повысил голос Майк.
Ворота закрылись, за ними послышался
«Здравствуй, племя молодое, незнакомое!» — подумал Майк. «Я в его возрасте взрослым не тыкал».
Майк не узнал собственный дом. Вроде, все то, и в то же время, совершенно другое. Рыжий здоровенный кот лениво лазил по его креслам и дивану. Драл когтями ножки его любимого письменного стола. При этом нагло поглядывал на Майка. Мол, чего приперся? Тебя только здесь не хватало.
А когда Майк увидел в любимом камине обертки от конфет и какую-то промасленную тряпку, настроение вконец испортилось. Он тут лишний, чужой. Вокруг по саду бегали и пронзительно визжали дети.
Майк отказался обедать и, сославшись на крайнюю занятость, покинул свой загородный особняк. Выезжая из поселка, у него почему-то возникло глупое чувство, будто он уезжает отсюда, из своего загородного насиженного гнезда навсегда.
Суть была в том, что Кристина не вписывалась в интерьер его особняка. Майк не раз представлял себе картинку. Кристина в саду. Задумчиво и сосредоточенно бродит среди цветов. Бережно и нежно ухаживает за ними. Вокруг порхают бабочки, гудят деловые шмели.
Нет, никак не вписывалась Кристина в нынешнее состояние его загородного дома.
«Может, продать его к чертовой матери?» — внезапно с тоской подумал Майк, «Купить избу в дальней деревне. Вести затворнический образ жизни. Как Левитан. Может, удастся написать что-то стоящее? Может, еще не все кончено?».
Майк внезапно разозлился и до упора вдавил в пол педаль газа. Джип обрадовано взревел, как «Боинг» при взлете и радостным урчанием, глотая все новые и новые порции вкусного высокооктанового бензина, помчался по прямому, как стрела шоссе.
«Приделать крылья и взлететь!» — подумал Майк.
И тут же на заднем сидении возникла Кристина. Она обеими руками придерживала свою знаменитую широкополую шляпу и недовольно морщилась.
— Вы не могли бы ехать потише? Голова кружится, — манерно попросила она.
— Голова не задница, не отвалится! — бросил через плечо Майк.
Он еще сильней вцепился руками в руль и давил, давил на педаль газа.
— Истинный джентльмен никогда не позволит себе подобного! — высокомерно ответила Кристина.
— А твой этот? Армян французского разлива! Он истинный джентльмен?
— Это,… — с ударением сказала Кристина, — совсем не то, в чем вы подумали.
— Я о тебе вообще не думаю! Выбросил из головы.
Кристина придвинулась чуть ближе к переднему сидению, протянула свою изящную ручку и начала… гладить Майка по щеке. Только этого не хватало!
— Майк! Милый! — вполголоса сказала она, — Не надо. Все не так плохо.
— Не называй меня «милый»! — рявкнул Майк. — Я тебе не «милый»!
Кристина со вздохом убрала руку, отодвинулась вглубь салона.
— У них в парижах так принято? — не унимался Майк, — Уводить чужих девушек! Конечно, ему все дозволено. Всемирная знаменитость. Что хочу, то и ворочу. Морду бы ему набить, твоему гению!
Кристина на пассажирском сидении только тяжко вздыхала.
— И ты, тоже хороша! — злился Майк, — Даже не позвонила! Ничего не объяснила. В конце концов, мы цивилизованные люди, могли бы объясниться. Спокойно и просто. Я не дебил, не кретин безмозглый, все могу понять. Почему, почему ты даже не позвонила?
— Ты для меня пройденный этап!
— Ах, ты… стерва-а!!! — ошарашено прошептал Майк.
— Ну, ты чо, в натуре, совсем оборзел!? — голосом вокзальной бомжихи ответила она.
Майк на секунду оцепенел. Потом в ярости повернул голову, уже открыл рот, чтоб бросить ей в лицо все обидные, злые, жестокие слова, какие только знал.
Но именно в это мгновение Кристина со вздохом приподнялась над сидением, стала почти прозрачной, и, как струйка дыма медленно вылетела в приоткрытое окно джипа. В салоне остался только запах ее духов. Потом и он выветрился.
Майк встряхнул головой и еще крепче вцепился в руль.
На следующий день он стоял на лестничной площадке второго этажа пятиэтажки и настырно звонил в дверь Кристины. За дверью не было ни звука. Но Майк с упорством, достойным лучшего применения, давил на кнопку звонка.
Давил и давил, будто хотел окончательно вдавить эту треклятую кнопку в стену.
Потом, спустившись на несколько ступенек, присел на них и, опустив голову на руки, сидел в неподвижности неизвестно сколько времени. Может, три минуты. Может, три часа. Дворовой пес, шлявшийся неизвестно где двое суток и теперь покорно ждущий милости хозяев. Алкаш, вернувшийся из вытрезвителя, которого склочная, вконец озверевшая жена не пускает на порог собственного дома. Мальчик Мишутка, потерявший ключи, и ждущий у запертой двери пустой квартиры, когда оперная мама вернется домой. А возвращалась она обычно далеко за полночь после спектакля или очередного банкета.
Майк сидел на ступеньках, понурив голову, и ждал.
Ждал, ждал, ждал, ждал.
Он сидел на ступеньках, понурив голову, как Иванушка.
Редкие соседи, снующие вверх-вниз по лестнице, не оставляли этого без внимания.
— Чего ждешь, парень? Криску, чтоль? Так уехала она. Навсегда, говорят.
— Не дождешься ты своей Жульеты! Иди ищи, какую другую.
Майк только недовольно морщился и отмахивался от соседей, как от надоедливых мух. На предложения мужиков отметить это дело, залить горе водкой, излить душу, (может, и полегчает?), только отрицательно мотал головой и отмалчивался.