Мир культуры. Основы культурологии
Шрифт:
исхода многих исторических событий. И все же в центре всех повествований была
заключена одна общая идея, наиболее сильно оформившаяся после войны 1812 года
и кратко выраженная И.И.Лажечниковым в предисловии к роману
“Последний новик”: “Чувство, господствующее в моем романе, есть любовь к
отчизне” [162, т. 1, с. 37].
История в ее экстремальных моментах составляет содержание и гениальных
“Тараса Бульбы” Гоголя, “Капитанской дочки” и “Арапа Петра Великого” Пушкина,
его
невозможно и нет необходимости перечислять. Интерес к истории своего
государства объяснял декабрист писатель-историк А. А. Бестужев-
Марлинский (1797—1837): “Мы живем в веке историческом... История была всегда,
свершалась всегда. Но она ходила неслышно, будто кошка, подкрадывалась
невзначай, как тать. Она буянила и прежде, разбивала царства, ничтожила народы,
бросала героев в прах, выводила в князи из грязи; но народы после тяжкого
похмелья забывали вчерашние кровавые попойки, и скоро история оборачивалась
сказкою. Теперь иное. Теперь история не в одном деле, но и в памяти, в уме, на
сердце у народов. Мы ее видим, слышим, осязаем ежеминутно: она проницает в нас
всеми чувствами... Мы обвенчались с ней волей и неволею, и нет развода. История
— половина наша, во всей тяжести этого слова” [176 с. 88].
Точно так же русские зодчие, скульпторы, живописцы как бы заново
обнаружили иную, более значительную поступь истории. Их работы в той или иной
форме выражали либо идею государственности, например, созданное
А.Д.Захаровым (1761—1811) в Петербурге к 1823 году здание Адмиралтейства или
арка здания Главного штаба на Дворцовой площади работы К. И. Росси (1775 —
1849), либо идею единства народа и власти. Памятник Минину и Пожарскому И. П.
Мартоса (1754—1835) был воспринят как памятник героизму русского народа в
Отечественной войне 1812 года, хотя автор изобразил героев войны 1612 года.
Многие художники пишут картины, посвященные различным эпизодам русской
истории периода борьбы с монгольским нашествием, как например, картина А. И.
Иванова (ок. 1776—1848) “Единоборство Мстислава
Удалого с косожским князем Редедей”, которую
автор закончил в те дни, когда Москва была занята
Наполеоном. Тот же интерес к людям, созидавшим
историю, виден и в портретах О. А.
Кипренского.
Другая линия русского искусства связана с
идеями декабристов, их критикой существующей
555
К. Росси.
Арка Главного штаба
российской действительности, пониманием свободы, совести и личного
достоинства. Многие декабристы сами были не чужды литературной деятельности и
поэтому наиболее явно их идеи отразились не только в программных документах,
таких, как, например, “Законоположение “Союза благоденствия”, но и в
произведениях, написанных декабристскими писателями и поэтами. Общим для них
явилось стремление к тому, чтобы выражать высокие чувства, “высокие
помышления”, связанные с добром, вольнолюбием (вспомним у Пушкина: “что
чувства добрые я лирой пробуждал, что в мой жестокий век восславил я свободу...”),
гражданской отвагой. К. Рылеев (1795—1826) в послании Бестужеву выразил это
состояние души не менее полно:
Моя душа до гроба сохранит
Высоких дум кипящую отвагу;
Мой друг! Недаром в юноше горит
Любовь к общественному благу!
Еще более ясно видна гражданственная устремленность к “общественному
благу” в стихотворении “Гражданин”:
Я ль буду в роковое время
Позорить гражданина сан
И подражать тебе, изнеженное племя
Переродившихся славян?
Нет, не способен я в объятьях сладострастья
В постыдной праздности влачить свой век младой
И изнывать кипящею душой
Под тяжким игом самовластья.
[294, с. 85, 86]
Уже в этих двух цитатах видна главная установка декабристов на деятельное
начало в жизни и образцы высокой морали. Декабристы впервые в своей поэзии
придали дотоле обычным словам более весомый смысл, многие — получили
символическую политическую окраску. Совсем по-иному звучат в контексте
декабристской поэзии слова: вольность, тиран, кинжал, самовластье, правда,
справедливость. Такова поэзия К.Рылеева, В.Кюхельбекера (1797—1846), чьи
страстные, полные горечи стихи оплакали судьбу вольнолюбивых поэтов:
Горька судьба поэтов всех племен;
Тяжеле всех судьба казнит Россию:
Для славы и Рылеев был рожден;
Но юноша в свободу был влюблен...
Стянула петля дерзостную выю.
Не он один; другие вслед ему,
Прекрасной обольщенные мечтою, —
556
Пожалися годиной роковою...
[Там же, с. 98]
У каждого из нас в памяти произведения, созданные гением Пушкина,