Мир пауков. Башня и Дельта
Шрифт:
— Слушай, мы нынче собираемся на вечер задержаться здесь, — сказал он. — Тебе это не запрещается?
Она покачала головой.
— Хорошо. А то я уже обещал Доггинзу, а от своего слова тоже отказываться неудобно.
И без того было понятно, что в объяснениях нет смысла: она согласится со всем, что он ей скажет.
— Другие служительницы тебя не хватятся?
— Нет. Мы можем оставаться где угодно.
Одина поцеловала его частыми мелкими поцелуями, и у Найла в голове сложился почему–то до смешного неуместный образ: вспомнилось о крохотной ложноножке, пытающейся обвиться
Из–за края эстрады вынырнул Доггинз, так неожиданно, что они оба вздрогнули.
— Прошу прощения, — улыбнулся он виновато. — Пора идти.
Когда вышли, над дорогой стоял легкий серебристый туман и тени на фоне взошедшей луны казались живыми. Влажная прохлада воздуха составляла приятный контраст мягкому, обволакивающему внутреннему теплу: прежде чем отправиться, они сообща распили чашу горячего вина с пряностями. Найл шагал впереди, остальные тянулись следом двумя разрозненными вереницами.
На всех были затасканные серые рубахи, и любой встречный принял бы их за измотанную колонну рабов, возвращающихся после долгого, утомительного дня. Кстати, за Найлом шел не кто иной, как давешний «предводитель» пиратов, у него в самом деле одно плечо было выше другого. А вон тот, горбатый (под рубаху специально пришит валик), — тоже неподалеку — помогал нынче Мостигу. Все были молоды, а выбраны в основном из–за небольшого роста.
Шли медленно, поскольку Доггинз — замыкающий — не позволял приближаться к паучьему городу обычным здесь быстрым шагом. Он настаивал, чтобы все прониклись мыслью, что они — усталые рабы, и плелись соответственно. Указаниям Доггинза следовали с такой методичностью, что прошло почти два часа, прежде чем добрели наконец до северной окраины.
Надо сказать, что Найл поначалу отнесся к этому рисковому предприятию с сомнением, но, по мере того как приближались к городу, уверенность крепла. Опасался он, в частности, потому, что не был уверен в стойкости этих неопытных юношей, но вскоре убедился, что недооценивает их. Слуги жуков никогда не держали перед пауками страха, потому и это вторжение в их твердыню принимали за некое забавное приключение. Вот почему, шагая в холодном дышащем лунном свете, вдыхая аромат листвы и сырой земли, он чувствовал облегченную радость от мысли, что обратного хода нет: свершилось, жребий брошен.
Главный проспект казался странно пустым, смутно белеющие полуразрушенные здания смотрелись как пейзаж пустыни. На этот раз ощущения, что за ними наблюдают незримые глаза, не возникало. Если пауки на них смотрели, то без любопытства.
Найл с Доггинзом уже согласовали меж собой план. Найл подводит их к небольшой площади, где сегодня утром собирали рабов. Там они расстаются и по двое–трое пробираются своим ходом к казармам, расположенным всего в трех кварталах к северо–востоку. Там прячутся в ближайшем заселенном доме и дожидаются, пока подтянутся все. Затем поутру начнется самое главное. Как рассудил Найл, когда весь квартал рабов погрузится в сон, у пауков не будет особой причины хранить бдительность.
Но уже по приближении к реке Найл начал испытывать первые опасения.
С главного проспекта Найл свернул налево и через несколько минут привел свою бригаду на площадь, там и остановились. Сама площадь была пуста, но в домах вовсю кипела жизнь. Слышались младенческий плач, перебранка женщин, крики детей. Найл для вида крикнул:
— Бригада, стой! Разойдись!
Доггинз медленно, словно нехотя, сунув руки в карманы, подошел к Найлу и быстрым кивком указал на ближайшую открытую дверь подъезда:
— Во, пойдем. Хоть что–нибудь перехватим поесть.
От ходьбы все проголодались. Когда Найл попытался войти в подъезд, навстречу ему выскочила беременная женщина и, размахивая руками, закричала:
— Места нет, места нет!
Она решительно наступала, и мужчины попятились. Дверь захлопнулась перед самым лицом. Найл и Доггинз переглянулись в смешливом удивлении.
— Что теперь?
— Давай пробовать соседнюю дверь.
Но и здесь произошло то же самое. На нижней ступени лестницы, хлебая из чашки суп, сидел чахлого вида человек с впалой грудью и зобом. Едва завидев Найла на пороге, бледнотик сказал:
— Прошу прощения, места нет. Поищите где–нибудь еще.
Не успел Найл подойти, как тот вскочил и уверенно загородил проход. Мелькнула мысль, а не отпихнуть ли его в сторону, но он вовремя понял, что это опасно: привлечет внимание. Кроме того, было ясно, что крайняя комната заполнена до отказа. Доггинз снаружи уже начинал волноваться. Вереница из двадцати рабов на совершенно пустой площади смотрелась очень даже подозрительно. Понятно было, что отыскать убежище надо просто немедленно. Однако беглого взгляда на освещенные окна в соседних домах было достаточно, чтобы понять: дома вокруг площади по большей части также переполнены.
На угловом здании виднелась как попало намалеванная табличка: «К–2». Именно здесь ему указывали искать Морлага, чернобородого надсмотрщика. Найл толкнул дверь; к счастью, никто не кинулся навстречу. Однако едва зашел в коридор, как откуда–то сверху донеслось:
— Пшел вон!
Над перилами появилось лицо. Это был тот самый, по имени Лоррис.
— Мы только что вернулись. Куда нам теперь?
Лоррис признал давешнего собеседника.
— А, это ты. Ничего, входи. Я думал, это раб.
— Но со мной снаружи еще два десятка. Куда нам податься?
Лоррис пожал плечами.
— Да хоть куда, только чтобы не в то место, где ночевали вчера.
— Это как? — удивился Найл.
— Такой порядок. Рабам нельзя две ночи подряд ночевать в одном и том же месте.
— Почему нельзя?
Лоррис раздраженно развел руками.
— А я почем знаю? Не я здесь законы придумываю.
— Спасибо.
Снаружи Найл сказал:
— Здесь лучше не задерживаться. Давай попробуем на соседней улице.