Мир пауков. Маг и Страна Призраков
Шрифт:
Сох по ней сердцем и один молодой толстосум, тормозивший возле ее лавки по крайней мере раз на дню — он ездил на гнедой кобыле и носил пурпурный камзол со шляпой, напоминающей перевернутую цветочную вазу. Этот щеголь вызывал неприязнь и насмешки у лавочников, особенно у мясника; но враждебность их, чувствовалось, основана на зависти и определенной боязни, что когда–нибудь медногривая не устоит и отдаст свою добродетель изнывающему от любви галанту. Найл вынашивал то же подозрение: как–то раз к вечеру, когда лавочники в основном уже свернулись и разъехались, он увидел, как тот щеголь дарит бабе букет цветов, а та, воровато зыркнув по сторонам (не пялится ли кто), приняла их и спрятала под прилавок. А когда щеголь, свесившись с седла, прошептал ей что–то на ухо, та отчаянно тряхнула своей гривой. А мясник, проходивший в этот момент сзади, сердито насупился, а когда щеголь ускакал, с горьким презрением сплюнул.
А сейчас из окна наблюдалась интересная сцена между медногривой и лодочником, причалившим свой баркас возле ступеней лестницы, ведущей от самой реки к рыночной площади. Лодочник стоял со здоровенной рыбиной — длина около полуметра — и видно, уламывал медногривую, чтобы купила. Та в ответ качала головой: мол, по такой цене — ни за что. Тогда лодочник подался вперед и что–то ей сказал. Баба минуту подумала, затем наконец медленно кивнул и подала лодочнику деньги и корзину с зелеными овощами, похожими на капусту.
Лодочник встал перед прилавком и положил рыбину в коробку. Затем, повернувшись как бы уходить, вдруг облапил бабу и потянул к себе. Найл не разобрал, как там и что — мешала спина лодочника — но медногривая вдруг двинула его по уху коробкой так, что тот покачнулся. Тут громко и обидно расхохоталась хозяйка соседней лавки — не смех, а визгливое кудахтанье — и взбеленившийся, судя по всему, лодочник попытался выхватить свою рыбу. Медногривая схватила коробку и притиснула к себе, чтобы не отнял. Минуты не прошло, как разыгралась шумная ссора с участием по меньшей мере пятерых мужиков и двух баб, да еще полуголодной дворняжки, заливисто лающей и пытающейся цапнуть лодочника за ногу. Лодочник быстро смекнул, что положение складывается не в его пользу — он–то рассчитывал, что за скидку на рыбу ему будет позволены некоторые вольности — и отвалил на своем баркасе, позабыв и корзину с овощами. А лавочники, явно сожалея, что веселая заваруха кончилась, неохотно разбрелись по своим лавкам. Распалившаяся собачонка все так и не унималась, пока кто–то из прохожих не пнул ее так, что отлетела; она побежала к реке, отчаянно скуля.
Найл так увлекся этой сценой, что чуть не подскочил, когда над ухом раздался голос старца:
— Извини, что ушло столько времени. Задание было более сложным, чем я ожидал.
— Ничего. Я смотрю вон за той женщиной. — И тут он покосился на старца с внезапным подозрением. — Или ты это все специально устроил, чтобы занять меня?
— Нет. Сегодня базарный день. Приди ты сюда вчера, площадь была бы пустой. — Старец, подтянув к себе стул, сел по ту сторону стола. Поскольку на самом деле его не существовало, эта пантомима была ни к чему; вместе с тем, как он часто пояснял Найлу, коронным достижением Стиг–мастера является удивительная достоверность каждой мелочи.
Найл зачерпнул ложечкой подтаявшее мороженое.
— Эти люди существовали на самом деле? Старец посмотрел на него с тихой укоризной.
— В тысяча четыреста девяностом году фотоаппарата еще не существовало, так что вряд ли.
Найл посмотрел вниз; медногривая показала рыбину соседке по лавке.
— Так что если б я был волшебник и перенесся сейчас в тысяча четыреста девяностый год, этих людей бы там не было?
— Так называемое путешествие во времени, — сказал старец со вздохом, — ни что иное как словесная игра. Время лишь название определенного процесса. Теоретически, процесс можно направить в обратную сторону. Но восстановить Вселенную такой, какой она была пять минут назад — представляешь, сколько бы на это понадобилось энергии? Так что путешествие в прошлое фактически невозможно.
— Ну, а в будущее — то же самое?
— Не совсем. Будущее может предсказать любой. Я могу сказать тебе с точностью до секунды, когда завтра взойдет солнце. Могу даже сказать, какая завтра будет погода. И вместе с тем я не волшебник.
— Мне прошлой ночью приснилось будущее, — сказан Найл. — А когда проснулся, сон сбылся точь в точь. Тогда, может, я волшебник?
Старец пожал плечами.
— Я не запрограммирован отвечать на такой вопрос. — Затем, не обращая внимания на разочарованную мину Найла, продолжал: — Ты желаешь слышать, что я узнал о природе магии?
— Конечно, давай, — сказал Найл со вздохом.
— Я признаю, что ошибался, думая, что все это просто незамысловатое суеверие. — Найл взглянул с воскресшим интересом. — Вырисовывается, судя по всему, странно последовательная система воззрений, постулаты которой во многом напоминают религиозные.
Найл сосредоточенно насупился; абстрактная эта стилистика всегда давалась ему с некоторым трудом.
— Понятно.
— Насколько я вижу, основываются они на ряде утверждений. Самые известные из них приписываются легендарному основоположнику магии, Гермесу Трисмегисту, который утверждает: «Каково вверху, таково и внизу». Это, видимо, означает, что каждый человек — это вся Вселенная в миниатюре.
Найл сделал вид, что понимает, Старец продолжал:
— Однако магическая философия исходит из того, что Вселенная состоит не из мертвой материи; мертвой материи как таковой фактически не существует. Все во Вселенной живо!
— Как та каменная фигурка, что я хотел пронести в башню? — вставил Найл.
— Не знаю, может быть, — неопределенно сказал старец. — Логический постулат учения таков, что вся материя существует вне пространства и времени, в многомерной Вселенной. Наш спектр очень сужен, мы видим лишь немногое из того, что простирается через множество незримых плоскостей бытия. Разумеется, люди, в соответствии с этим, также существуют во многих плоскостях бытия, хотя сами того не сознают. Каббала, скажем, гласит, что существует десять плоскостей бытия, наивысшая из которых Бог, а самая низшая — земля. В людях эти плоскости бытия отождествляются с уровнем сознания. Я, наверное, слишком быстро иду?
— Нормально. — Последнее замечание привлекло внимание Найла. — То есть, существует десять уровней сознания?
— По каббале.
— Тогда, получается, если взойти на более высокий уровень, то можно стать магом?
— Получается, так.
Найл, вздохнув, покачал головой.
— Что–то я сомневаюсь. Если мне — лично мне — удается взойти на более высокий уровень сознания, то получается, что только я на нем и нахожусь. Вот, допустим, я навеселе. Пропускаю несколько стаканов меда, и все люди вокруг кажутся мне бесконечно милее. Но на самом–то деле они мало в чем изменились, это лишь я их так воспринимаю.
— Проницательное замечание. Но в соответствии с магической философией, наилучший способ изменить мир — это изменить свое собственное сознание. Один алхимик писал: «Магия есть искусство произвольно вызывать перемены духа». Он же писал: когда чувствуешь себя везучим, то тебе действительно начинает везти. Ты каким–то образом заставляешь удачу сопутствовать себе. А тот, кто чувствует себя невезучим, похоже, наоборот, накликивает всякие неурядицы. А вот мнение еще одного алхимика насчет подлинного значения «каково вверху, таково и внизу». Каждому известно, что на ум воздействует внешний мир, что пустой день поневоле заставляет чувствовать себя опустошенным. Но маг — это тот, кто посвящен, что ум также способен воздействовать на внешний мир. Если ты смел и стойко веришь в удачу, она невольно тебе сопутствует.