Мир пауков. Маг и Страна Призраков
Шрифт:
— Ни за что. Эти строения пустуют с незапамятных времен.
Найл долго и неотрывно созерцал долину. Уже одно озеро внушало благоговейный ужас. Его крутые берега обрывались в воду, темная поверхность которой выдавала неимоверную глубину. Впечатление такое, будто земная кора лопнула при гигантском землетрясении, и впадина заполнилась водой.
— А далеко место, где расшибся Скорбо?
— Бон там, в Серых Горах, — паук указал на горы к северу.
Одновременно с тем вид сменился, так что они теперь смотрели на горы как бы сверху. В отличие от южных отрогов, эта часть хребта выглядела куда более сурово и неприступно. Некоторые из пиков были остры как гвозди, другие имели верхушки плоские, будто у вулканов. Фантасмагорическое нагромождение; совсем не то, что горный пейзаж в пустыне Северного Хайбада, где прошло детство Найла.
Место падения, на которое указывал сейчас Асмак, представляло собой высокое плато меж двух заснеженных пиков; место голое и угрюмое, усеянное крупными каменными обломками.
— Он тебе рассказывал, как это произошло?
— Да. Сказал, что его накрыла буря, и ветер был такой, что он не справился.
Найл пристально оглядел неприглядный пейзаж.
— А что случилось с шаром?
— Порвался о скалы.
Немудрено: у некоторых выступов края острее бритвы.
— И куда потом делся шар?
Вопрос, видимо, всерьез озадачил Асмака. На плоском этом плато светлое полотнище было бы ясно различимо и с пятисотметровой высоты.
— Что–то не припомню, чтобы я его видел.
При этих словах до Найла дошло, что смотрит–то он не на само плато, а лишь на его умозрительный образ, отраженный в паучьем уме. Найл рассмеялся над собственной забывчивостью.
— Извини. Было глупо с моей стороны. Асмак же ответил вполне серьезно:
— А ведь ты прав. Никто из дозорных после облета не докладывал, что видел сдувшийся шар. Но зачем было бы Скорбо лгать?
— Может, он и не лгал. Просто кто–то припрятал шар, чтобы не было известно, где произошло крушение.
— По–твоему, это маг?
— Вполне возможно. Тут паук понял намек.
— Ты полагаешь, Скорбо стал изменником?
— Я полагаю, что он попал в руки врага. Он что–нибудь рассказывал о том, что было с ним, когда все это приключилась?
— Он сказал, что сильно поранился и переждал в укрытии бурю. Он и в самом деле изувечил себе вторую правую лапу — я лично видел.
Найл пристально изучал странный пейзаж — массивную стену, протянувшуюся насколько хватает глаз в обоих направлениях; высеченный в горном склоне безмолвный город; теряющиеся вдали туманные горные вершины, отчасти застеленные снегом. Город по–прежнему казался самым реальным обиталищем мага. Люди, вытесавшие эти сооружения из цельного камня, да неужели не продолбят ходы внизу?
Паук, уже прочитав мысли Найла, выразил несогласие:
— Такой труд не завершился бы и в тысячу лет.
— Даже у тех, кто воздвиг такую стену?
— Стена — дело несложное. Требуется лишь достаточное число рабов. Пробиться же через сердцевину горы было бы по силам лишь великанам.
Ум Асмака наглядно передал неимоверность такого труда: образ громадных пауков (именно так Асмак представлял себе великанов), долбящих каменную твердь, и несметную армию рабов, оттаскивающих подальше обломки, чтобы непонятно было, откуда эти камни взялись.
Найл пристально смотрел на более низкие западные отроги.
— Где бы это могло быть? Ты знаешь эти горы как никто другой. Нет ли какого–то места, способного служить входом в подземные владения?
— Я не знаю ни одного.
Найл долгое время пытливо озирал заснеженный гористый пейзаж, словно пытаясь выведать из него желанную тайну. Асмак почтительно ждал, готовый отвечать и на дальнейшие расспросы, но вместе с тем по мыслям паука чувствовалось: напрасные старания.
— Благодарю, военачальник, — сказал наконец Найл.
Услышав эти слова, паук перестал воздействовать на воображение Найла, и тот, словно очнувшись, понял, что по–прежнему стоит на крыше башни.
Стояла такая темень, что у Найла на секунду мелькнула шальная мысль, не находится ли он в какой–нибудь холодной темнице. Но вот он ощутил на лице ветер, а сверху разглядел звезды — шляпками медных гвоздей на черной двери. Как–то даже не верилось, что уже опустилась ночь и что странный умственный вояж, следовательно, длился явно больше часа. Когда ум окончательно освоился, Найл. почувствовал, что лежащая на парапете рука полностью онемела: безвольно повисла и давай зудеть да покалывать. В остальном он чувствовал себя уютно и бодро, даже открытое ветру лицо было приятно теплым.
Паук уловил его недоумение, но из вежливости не спрашивал, в чем дело.
— Ветер холодный, — вслух заметил Найл, — а мне вот тепло.
Это замечание, в свою очередь, сбило с толку паука: тот посмотрел так, как смотрит недоуменный человек. И тут Найлу стало понятно. Сила воли помогает паукам никогда не чувствовать холода; когда температура падает, они, сосредоточившись, усиливают кровообращение. А так как сознание у них обоих было связано напрямую, усилие Асмака передалось и Найлу.
Когда глаза привыкли к темноте, Найл разобрал, что шагах в десяти от них стоит Грель — в такой же позе, что и час назад, когда только что вышли на крышу. Найл в который уже раз молча подивился неистощимому терпению пауков.
От ночного ветра начинал уже пробирать холод. Найл, повернувшись, первым двинулся к лестнице.
Комната, где работали люди, была пуста: разошлись по домам. Полотнище шара, над которым они работали, было аккуратно сложено в углу комнаты. Так как стульев не было, Найл подошел и сел на него.
— Ты тоже летал вместе с нами? — спросил Найл у Греля.
— Да, господин.
Видно, оно и в самом деле было так. Никаких «полетов» в буквальном смысле, просто Асмак с помощью телепатии излагал зрительную информацию, придавая ей достоверность, А Грель тоже слушал «рассказ», как любой нормальный ребенок.
— Ты когда–нибудь летал на шаре? — поинтересовался Найл.
— Только раз, когда был еще маленьким. Отец взял меня с собой полетать над горами. — Грель мысленно передал панораму северных гор.