Мир Под лунами. Конец прошлого
Шрифт:
Айнис погладила ее по щеке, ласково поцеловала в лоб.
– Мне бы тоже хотелось, чтобы было как раньше. Мы не властны над настоящим, надо смириться. Однако в наших силах сделать так, чтобы будущее стало таким, как мы хотим. Пожалуйста, не горюй больше. Я верю, что впереди у тебя еще много хорошего!
27.
Алекос пробыл в Летте дольше, чем планировалось. Привлеченные новостью о прорыве дамбы, в город съехались лучшие инженеры, и он воспользовался этим, чтобы провести давно задуманное совещание, а заодно показать специалистам свои проекты и пригласить их участвовать в создании новых училищ, которые готовили бы инженеров и архитекторов. В Матагальпе было немало подобных школ, однако в послевоенном мире
Если бы изменения с другими происходили так же быстро, как с ним! Всего менее двух лет назад он был обычным человеком. Ловкий выстрел из лука мог его убить. Он не ведал, что творится на расстоянии каких-нибудь нескольких тсанов, не знал, что случится завтра. Не умел без слов управлять своими людьми. Не смог бы уклониться от опасности и потому вынужден был любую опасность встречать лицом к лицу. Но вдруг - неожиданный удар, который едва не сбил его с ног. Олуди Евгения послала сильнейшее проклятие. Будь на месте Алекоса другой человек, оно уничтожило бы его в считанные дни. Однако инстинкт самосохранения оказался сильнее тех, кто прислал его сюда. Прежняя сила проснулась, чтобы противостоять проклятию, и отразила его. А затем Алекос понял, что может вернуть все утерянное. Он покинул завоеванный Дафар и заперся в царском доме Шурнапала, откуда через несколько дней вышел настоящим богом.
Сегодня он мог, как в давние времена, подняться выше облаков и лететь быстрее ветра. Мог услышать то, что говорят на другом конце города. Мог прозреть предстоящие события и в подробностях наблюдать то, что случилось много лет назад. Мог - но не делал этого.
Сердясь на настоящих бездушных богов, он вспоминал, как был счастлив еще десять лет назад, в своем замке на неприступной скале. Тогда он неделями не ел, не пил и не спал. Мозг работал на полную мощность, и взор погружался в самую суть вещей, на глубину, где пред ним начинали мельтешить мельчайшие атомы. Его давно не устраивало, что он не понимает истинных причин своих удивительных возможностей. Почему он летает, а другие нет? Почему видит то, что не доступно остальным? Истинные родители Алекоса, те, кого люди называют богами, никогда не снисходили до того, чтобы давать ответы. Значит, они его боятся. В ответах не волшебство, не магия, - это физика, и он способен ее понять! Он намерен был любым способом найти ключ к тайне мироздания, пусть бы это потребовало еще три сотни лет. Ничего не существовало, кроме этой цели, и какое же ликование охватывало его при каждом удачном шаге на этом пути! О, как он был тогда счастлив! До конца времен он будет тосковать по этому не замутненному ничем счастью!
"Но я не был человеком тогда", - говорил себе Алекос, испытывая по этому поводу некое сожаление. Вернувшиеся способности позволяли прямо сегодня, сейчас вновь обратиться к исследованиям, и было непросто отказаться от соблазна. Все же пришлось: не время было уходить в науку. Он с самого начала понимал, какой груз взваливает себе на плечи; понимал еще тогда, когда его верные степняки разоряли Галафрию. И как тогда у него не было другого пути, так нет и теперь: он должен поднять все человечество к тем сверкающим вершинам, что прежде манили его одного. Эта задача посложнее разгадки тайн мироздания! Но по-иному нельзя - не мог же он зайти так далеко только ради того, чтобы его флаг поднялся над дворцом чужих царей! А значит, следует создать новое государство, новых людей. Это работа на много лет, это изматывающий монотонный труд, не имеющий ничего общего со счастливым постижением законов природы. Но и он ведет к прогрессу; и кто знает, быть может, этот
Вот почему Алекос отказался от того, что в глазах подданных подняло бы его на недосягаемую, но слишком хорошо всем здесь известную высоту. Олуди не ходят старыми путями. Пускай все другие олуди остаются в прошлом вместе со своим волшебством, предвидением и целительским даром. Он же - один!
– управляет будущим. Посему ему необходимо пока оставаться человеком, с человеческими недостатками, слабостями и привязанностями. Он будет вкусно есть, много пить, заниматься любовью, скакать верхом, махать мечом - словом, потакать увлечениям простых людей, и чем успешнее он в этом окажется, тем больше они ему будут доверять.
Не сказать, чтобы это так уж его утомляло. Примитивные развлечения даже нравились ему, но душа все же тосковала по иному.
Алекос с удовольствием задержался бы в Летте, где к его проекту моста через Гетту отнеслись с большим интересом. Мост должен был связать матакрусскую провинцию Дароа с иантийским Ферутом и облегчить сообщение между странами. Но из столицы летели письма с призывами, и он в конце концов покинул самый восточный город империи, где теплое море лизало низкий берег, покрытый ковром водорослей, и с трудом верилось, что это оно разбило мощные каменные укрепления, призванные защищать город от ярости штормов.
Он въехал в Рос-Теору в обеденное время, но даже поесть ему не дали. Как был в пропыленном и мятом дорожном костюме, царь отправился инспектировать управление вновь созданной почтовой службы. Система должна была обслуживать население; в каждом мало-мальски крупном населенном пункте от северного побережья до Галафрии появились учреждения для приема и отправки писем и посылок, были устроены дворы для содержания лошадей и фургонов.
Когда великий царь покидал здание, во дворе к нему подошел первосвященник Энха. Мальрим и телохранители не посмели остановить уважаемого святого отца, и он беспрепятственно прошел к повелителю. Его прислужники в коричневых одеждах оттеснили гвардейцев. Алекосу ничего не оставалось, кроме как учтиво поприветствовать старика.
– И я рад приветствовать великого владыку, - отвечал Энха. Его глаза светились лукавством, он был в прекрасном настроении, хоть и старался хмурить брови.
– Не стану скрывать: сегодня я вдвойне счастлив видеть вас, мой господин. Вы доставили такую радость всем моим братьям, больше того - всем вашим подданным!
– Неужели вас так обрадовало мое трехнедельное отсутствие?
– осведомился Алекос.
– В таком случае я буду чаще покидать столицу!
– Вы знаете, о чем я говорю. Я хотел поблагодарить вас еще до вашего отъезда, но даже мне не удается встретиться с великим царем, когда это необходимо. Пришлось, как видите, перехватывать вас здесь.
Алекос поклонился, смиренно сказал:
– Прошу прощения, что так случилось. Отныне такое не повторится. Мальрим, если отец пожелает меня видеть, проводите его ко мне в ту же минуту.
Громко, чтобы слышали все, от царского распорядителя до выглядывавших из окон клерков почтовой службы, Энха сказал:
– От имени священного братства Матакруса и Ианты я благодарю вас, государь, за то, что вы вернули нам нашу олуди. Час, когда мы услышали о ее приезде в Шурнапал, стал для всех нас часом радости. Благослови вас небо за это! С тех пор дни стали ярче, а ночи светлее. Я горю желанием увидеться с олуди Евгенией. Надеюсь, она прогостит у вас достаточно долго, и все мы сможем насладиться лицезрением ее святой красоты.
Алекос рассмеялся. Матакрусские священники владеют искусством галантной беседы не хуже придворных, но с ними трудно спорить! Энха добавил:
– Я ждал приезда моего брата Ханияра, который также желает выразить вам свою благодарность. Увы, он не смог встать с постели. Ему семьдесят семь лет, и с тех пор, как олуди Евгения покинула Киару, ему не хватает здоровья для долгих путешествий... Он прислал мне письмо. Если позволите, я...
– Не стоит, - перебил Алекос, протягивая руку за бумагой.
– Я прочту его вечером. Передайте почтенному отцу, что его радость - лучшая награда для меня.