Мир полуночи. Партизаны Луны
Шрифт:
— Тут ребенок, — заметил Костя.
— Тебе не кажется, что это отдает некоторым ханжеством — стесняться крепких слов при ребенке, которого учат убивать? — проворчал Игорь, но ругаться перестал.
Костя единственный не осрамился. То ли деревенская сноровка, то ли армейская подготовка помогла, но он пырнул покойную хавронью точно в печень.
— Молодец, — сказал тренер. — Вот ты эту печень и съешь.
— Что, всю? — спросил Костя.
— То, что останется.
Поскольку свинью пыряли (по выражению Кости — «куцьку кололи») больше часа, доля Кости оказывалась раз от разу все меньше. Наконец свиное брюхо не выдержало особо удачного удара, разошлось, и внутренности вывалились наружу, повиснув на брыжейках.
— И когда низринулся, расселось чрево его, и выпали все внутренности его, — прокомментировал Костя.
Антон понял, что есть этот шашлык не будет.
Но к вечеру голод и аромат оказались сильнее. Тем более что Хеллбой загонял всех до упаду, каждому назначив индивидуальную программу: велел Энею натаскивать Игоря на работу с двумя кодати, Антона — в паре с Мэй наколачивать друг другу мышечный корсет (Мэй ворчала, кажется, что ей слишком приходится стараться его не убить — или он неправильно ее понял?), а с Костей начал заниматься сам, когда Эней объяснил ему главную Костину проблему. Но предварительно гуру от киля до клотика оплевал саму идею бойца, которому нельзя убивать.
— Он супер, — тихо сказал Игорь Энею.
— Да. До приступа алкогольного психоза.
— А когда случится сие знаменательное событие?
Эней пожал плечами.
— Мы его вчера хорошо напоили, ему как минимум неделю не захочется. Но дальше…
Усталый Антон совсем забыл, что ему нужно сфальсифицировать еще одно стихотворное письмо к Мэй, но Игорь напомнил. Камень, ножницы, бумага. То есть бумага, перо, стихотворение. Ну невозможно поверить, что человек, умело и лихо обращающийся со всем на свете, может писать такие плохие стихи… Поправка: не может, а мог. Примерно в Антоновом возрасте. Я бы, наверное, еще не то писал, если бы влюбился в эту… как ее Игорь зовет — Черную Жемчужину? Хотя… попадались интересные места, как бы там Игорь ни ерничал. «Хвала тебе, Солнце, вепрь-одиночка, встающий утром из трясины ночи». [116] Но, увы, там, где был смысл, рифма, как правило, хромала на все четыре ноги. И соответственно, там, где была рифма, не наблюдалось отчетливого смысла. Но, подумал мудрый Антон, девушкам такие вещи нравятся. Должны. И, напрягши все силы, он выдал на-гора второе письмо, которое Игорь тем же порядком подкинул в комнату Мэй Дэй.
116
Стихи Э. Стахуры.
Ночью они опять сидели у костра, время от времени подбрасывая сено — от комаров. Отблески углей были мимолетными и призрачными, свет Антоновой планшетки — серебристым и реальным.
— Человека, которого Ростбиф упомянул первым, на самом деле зовут Курась, — сказал Эней. — Лех Курась, псевдо-Юпитер. Он координатор по восточноевропейскому региону. Если что-то утекло — то от него или из-под него… В любом случае нити ведут к нему.
Игорь скосил глаза на комара, пробившегося через дымовую завесу. Комар топтался по его голому плечу, отчего-то не решаясь воткнуть хоботок.
Не ешь меня, я тебе еще пригожусь…
— Что могло утечь от него? Что могло утечь из-под него? Ты же говоришь, что о поляках вообще никто не знал.
Комар передумал и улетел. Ворон ворону глаз не выклюет?
— О поляках не знал никто из наших. Но их могли проследить из Польши. Одна из обязанностей Юпитера — как раз присмотр за такими группами…
— Такой плотный, что Юпитер знал, что там внутри?
— Не обязательно знал, но мог знать. А еще в группе или рядом с группой мог быть его человек. Который просто докладывал наверх, не ожидая подставы… Это самый лучший для нас вариант.
— А самый худший какой? — поинтересовался Енот.
— Идти от Курася вниз по цепочке, — сказал Костя.
— Самый худший — это идти от Курася вверх, — поправил Эней. — В штаб. Кто-то слил и Пеликана, а это совсем другая зона. Значит, либо там еще одна дыра, либо протекло этажом выше, в Гамбурге, у координатора по региону — это женщина, Стелла, тоже член штаба. И если это так, то мы — все мы — могли попасть под наблюдение много раньше, чем думали.
— Ты хочешь сказать, — спросил Игорь, — что мы можем сидеть на засвеченной точке?
— Нет. На засвеченной точке мы бы долго не просидели. Это личная берлога Ростбифа и Каспера, меня специально дрючили никому в подполье о ней не говорить. Нет, на Украине нас потеряли и досюда отследить не могли. Мэй?
— Мы прибыли за три недели до вас, — сказала Черная Жемчужина. — О точке в группе знала я одна.
Десперадо кивнул, подтверждая.
— Хотя это, — Эней вздохнул, — не значит, что о точке не знают вообще.
— Мы еще дышим, — сказал Игорь. — Будем считать это подтверждением тому, что точку не отследили. Но мне хотелось бы знать ответ на один вопрос.
— Слушаю.
— Насколько я понял, Ростбиф завещал тебе «любимую жену» — некоего эксперта. Почему мы для начала не поедем к нему? Или к ней?
— Я боюсь, — сказал Эней. — Сейчас боюсь. Если поляков сдал Курась или кто-то от Курася, то все хорошо. Но что, если нет? Тогда может быть, что после того заседания штаба мы попали под «свое» наблюдение, понимаете?
— А если под чужое? — Антон прищурился. — Большой организации с неограниченными ресурсами легче следить за маленькой группой, не проявляя себя, чем подполью.
— Если бы нас так хорошо отработала СБ, я… мы не ушли бы из Екатеринослава. Даже если они хотели, чтобы я убил Газду, нас бы не выпустили потом. Но если за нами следили свои, они теперь могут знать о нашем эксперте.
— Откуда? — изумился Антон.
— Как я понял, эксперт с Ростбифом были знакомы и до того, как он ушел в подполье. Тот человек жил на легальном положении, а потом… влип. Мы же его и вывозили, так что я отчасти в курсе. Мне было пятнадцать, мы изображали семью.
— «Шведскую» семью? Или тот человек — женщина?
— Женщина. Где-то за тридцать, не скажу точнее. Очень, очень умный человек. Мы ее переправили в Швецию, посадили в Арланде на самолет до Испании, и больше я ее не видел.
— Хоть узнаешь, когда встретишь? — спросил Костя.
— Не сомневайся. Вот узнает ли она меня… — Эней потер лицо.
— И ты считаешь…
— Я не знаю. Нам нужен координатор — в любом случае. Но не сейчас. Не тогда, когда нам на голову в любой момент может свалиться крыса. Я бы рискнул для начала связаться с экспертом, если бы сдали только нас. Но сдали и Пеликана. Две лучшие группы. Независимо друг от друга. Короче, мы должны посмотреть на месте, что это за Юпитер. И только потом, с добытыми сведениями и чистым хвостом идти к эксперту. Или, наоборот, искать безопасный путь отхода и эксперта вытаскивать. А пока — работать.