"Мир приключений" 1926г. Компиляция. Книги 1-9
Шрифт:
Легкий шорох за дверью показался его напряженным нервам взрывом бомбы. Он открыл дверь и увидел, как почтальон опускал большой конверт в почтовый ящик в дверях конторы Отвейса. Почтальон сказал:
— Добрый вечер! — и пошел дальше.
Хенгерс вернулся в комнату, несколько раз глубоко вздохнул и сказал:
— Все в порядке. Письмо только что пришло.
— Где же оно?
— Почтальон опустил его в ящик, который на внутренней стороне дверей Отвейса.
— Я думала, что почтовые ящики внизу, при входе.
— Да, там все ящики, кроме ящика Отвейса. У него много секретных дел и он не может доверяться такой доставке писем. Он так устроился, чтобы почтальон приносил ему письма в его контору.
— Но что же вы хотите теперь делать?
— Достать это письмо.
— Дверь, ведь, заперта?
— Я готов полночи провозиться, чтобы ее открыть.
— А мистер Отвейс не может вернуться?
— Сегодня вечером нет.
— Медлить, во всяком случае, ведь, нельзя?
— Конечно!
Он сделал было шаг к выходу, но остановился и оглянулся на жену покойного банковского служащего, Харвея Ковенант. Она сидела неподвижно, опустив голову, безвольно сложив на коленях руки, убитая горем и стыдом. Она не была ни молода, ни красива, но изящна и миловидна, и у нее были прекрасные волнистые каштановые волосы. Хенгерс всегда думал о ней с нежностью. Он смотрел на нее теперь и вспомнил цветы, которые вянут без ухода, но поднимают головки и расцветают новой красотой, когда их ласкает солнце и орошает вода.
Он тихонько подошел к ней и спросил:
— Вы сделали это ради меня?
Она медленно покачала головой.
— Нет, и не ради себя. Я бы исполнила последнюю волю Харвея, если бы… если бы не должна была думать о своем сыне. Это могло погубить всю его будущность.
— Ковенанту следовало подумать об этом.
— Пожалуйста, не упрекайте его.
— Я не стану этого делать, если вы меня просите. Только не уходите еще, Мэри. Я посмотрю, трудно ли мне будет открыть дверь.
Он вышел на площадку. Было около восьми часов вечера, и хозяева соседних контор уже разошлись. На площадке было тихо, как в могиле. Хенгерс прошел к двери Отвейса и, не задумываясь, нажал ручку. Потом он поднял медный клапан над узким отверстием в двери, через которое было опущено письмо.
Но вдруг ему послышались шаги и он насторожился. Он так сжал зубы, что они заскрипели. Но это был всего только сторож, который пришел с метлой и стал подметать мозаичный пол. Человек был слишком стар для этой работы и все время кашлял. Он сказал хриплым голосом:
— Добрый вечер!
— Чорт бы тебя побрал! — подумал Хенгерс. Вслух он ответил:
— Добрый вечер. А разве Симонса нет больше?
— Он нашел другое место, где лучше заработок.
— Когда же он ушел?
— Уже неделю.
— Сколько же времени вы здесь служите?
Сторож стал сильно кашлять и оперся на свою метлу. Его согнутые плечи мучительно тряслись. Прошла целая минута, пока он мог ответить:
— Неделю.
— У вас слишком мало сил для такой работы. Вот возьмите это для вашего кашля, пока он еще не вывернул вам легкие.
Человек наклонился над протянутой рукой Хенгерса и с благодарностью принял то, что тот ему давал. Потом он сказал, сопя носом:
— Мой кашель кажется хуже, чем он на самом деле. Я уж кашляю так много лет. Спокойной ночи, мистер Хенгерс. Я вам очень благодарен.
Хенгерс вернулся в свою контору. Женщина все так же неподвижно сидела на месте. Он вынул из ящика длинную черную сигару и закурил. Молчание нарушалось только тихим шорохом метлы по полу площадки.
Мэри Ковенант очнулась и вышла из состояния грустной задумчивости. Она подняла голову и спросила Хенгерса:
— Вы не попали в его контору?
— Это невозможно!
Она испуганно вскрикнула:
— Что это значит?
— Там один человек… новый сторож возится на площадке.
— Но, ведь, он же уйдет?
— Его, между прочим, зовут Джемс Отвейс. Он следит за мной. Будь он проклят!
Мэри встала и прижала руку к груди.
— Вы в этом уверены?
— Совершенно. Меня-то эта собака не проведет. Я его сразу узнал.
Бог знает, как он напал на след, но это так. Он следит за мной. Он накрыл меня даже в тот момент, когда я взялся за ручку его двери. Теперь он будет кружиться надо мной, как коршун. А тут еще это признание, которое он найдет у себя в конторе! Вы пришли слишком поздно, Мэри. Я конченный человек.
Она взглянула на него полными ужаса глазами и спросила:
— Он может каждую минуту войти к себе в контору?
— Нет… Пока я тут, он не сможет этого сделать, не выдав себя. Кроме того, ведь, он ничего не знает про письмо Харвея. Но мне то не достать письма. Чтобы открыть его дверь, мне нужно было бы, по крайней мере, час остаться одному на площадке. Мое дело потеряно, Мэри!
У него вырвался стон отчаяния и он снова забегал взад и вперед по комнате.
— Я тоже думаю, что вы ничего не сможете сделать, — сказала покорно, но более твердым голосом Мэри. — Но у вас впереди целых двенадцать часов. Вы успеете бежать. Не теряйте времени…
Она замолчала, пораженная странным выражением лица Хенгерса. Он смотрел в окно. Глаза его были широко открыты и неподвижны, как глаза статуи. Он смотрел на карниз, опоясывавший здание.
— Это могло бы быть дорогой для меня… если бы у меня хватило смелости! — произнес он, задыхаясь, как после быстрого бега. — Если бы мне посчастливилось и хватило бы сил!
Мэри взглянула в окно и поняла. Она смотрела на узкий карниз, за краем которого была черная ночь. Кровь застыла в ее жилах.
— Вы сума сошли? — простонала она. — Это безумная мысль. И не думайте об этом!
Но он не ответил ей, потому что не слышал ее слов. Он, не отрывая глаз, смотрел на каменный карниз, хотя от ужаса у него и поднимались волосы дыбом. Дом окружало три таких карниза, не шире полуметра, и четвертый карниз шел под крышей.
Первый карниз опоясывал дом на высоте двенадцатого этажа. Второй — на высоте восемнадцатого, а третий опоясывал последний, двадцать пятый этаж. Небоскреб поднимался на триста футов выше соседнего дома. Со стороны же двух улиц, на которые он выходил, небоскреб отвесно высился на пятьсот футов над землей.