Мир приключений 1961 г. №6
Шрифт:
Самая подходящая ночь для осуществления задуманного — туманная, без звезд и без луны!
— Юнга! Всю команду — ко мне! Боцману оставаться на катере, стать к пулемету, нести вахту!
— Есть!
Тьма и туман целиком заполнили лес. Наконец, послышались шорох, шелест, сопение. Строем кильватера, один за другим подползли к Усову матросы.
— Коротко, задача. — Начал Усов. — Торпед у нас нет. Из пулемета корабль не потопишь. А потопить надо. Так? Сутки просидели в шхерах и никого не потопили. Некрасиво. Но
Молчание. Слышно лишь, как поудобнее устраиваются в траве матросы, теснясь вокруг своего командира.
— Нам с вами повезло, — продолжал Усов. — Угнездились мы как раз между двух створных знаков. Сзади меня — один. (Он похлопал ладонью по камню.) Там, у воды, торчит второй. Пара «зайчиков», неразлучные… А мы возьмем, да и разлучим!
— Совсем уберем?
— Нет, зачем же! Только отодвинем друг от друга. Нам ведь немного надо, самую чуточку. Чтобы фашисты поутру не заметили. А посреди протоки — камышки!
— О! И вешек нет?
— Снесло вешку. На эту ночь мы с вами — хозяева створа. Куда захотим, туда и поворотим.
— А поворотим, конечно, на камышки?
— Смотри-ка, догадался!
Насколько пришлось по душе матросам это предложение, можно было судить по тому, как быстро, даже не дожидаясь команды, вскочили они на ноги. Будто и бессонной ночи не было, и утомительного, мучительного дня на положении «ни гугу».
Сначала попытались своротить камень с ходу руками. Навалились, крякнули. Не вышло. Тогда выломали толстые сучья и подвели их под камень. Камень заколебался, качнулся. Степаков торопливо подложил под сучья несколько небольших камней, чтобы приподнять рычаг.
— Еще давай! Навались! Дронин, заходи слева! Наддай плечом! Еще, еще!
Так повторялось много раз. Сучья ломались. Степаков подкладывал под них новые камни, постепенно поднимая опору. Камень с белым пятном накренялся все больше. И вот — как-то очень неохотно — перевернулся. Медленно пополз он с пригорка, ломая кусты ежевики и малины, оставляя борозду за собой.
Усов сбежал вслед за ним. Очень удачно упал! «Зайчик» по-прежнему остается на виду. Но линия, соединяющая передний и смещенный задний створные знаки, выведет уже не на чистую воду, по рекомендованному фарватеру, а прямехонько на гряду подводных камней, к черту на рога!
На обратном пути к катеру делились впечатлениями.
— Да, красиво разыграно, — одобрительно сказал Чачко. — Ночью уйдем, а утром «зайчики» сами сработают.
— Вроде адская машина с часовым механизмом.
— Еще лучше. Бесшумная. Будто специально для этого камышки припасены.
— Жаль только, не увидим мы.
— Еще чего! — остепенил Степаков. — Спектакля, что ли, захотел? Нам, брат, недосуг. Вскорости подаст гвардии лейтенант команду: «Заводи моторы!» Фрр! И нету нас здесь!..
Но до этой команды оказалось еще далеко.
Никак
В моторном отсеке неистово работали и вполголоса ссорились.
— Вы же видите: вторую ночь не спим, — бормотал потный и злой Дронин потному и злому механику. — Так это же не док, нет? Это же вам шхеры, вражеский тыл. Тут молотком посильнее ударишь и уже сердце обрывается.
— И приспособлений тех нет, — бурчал себе под нос Степаков.
— Правильно говорит Степаков: и приспособлений нет.
Усов молчал. Он думал о нарушенной чувствительности створа по ту сторону острова. Положение в связи с этим осложнилось. Поутру в протоке произойдет авария, взад и вперед начнут бегать буксиры, на остров высадятся гидрографы для исправления створных знаков, и катер, конечно, будет обнаружен.
Впрочем, Усов никогда не жалел о сделанном. Это было его правило. Решил — как отрезал!
Все равно событий не остановишь, даже если бы и хотел. Потревоженный створный знак не вернуть на место. Механизм заведен. Утром будет очень шумно и людно возле острова.
Тянуло посмотреть на часы, но Усов не позволил себе этого. Не хотел нервировать людей. И без того знал, что ночь на исходе. Он обладал редким даром — чувством времени. Через полчаса в шхерах начнет светать.
Кто-то нервно зевнул за спиной.
— Что, брат? — спросил Усов, не оглянувшись. — Кислотность поднимается?
— Терпения нет, товарищ гвардии лейтенант, — сказал Чачко.
— Ну, терпения… Это дело наживное — терпение! Год назад и вовсе терпения не хватало. Помнишь, как мы с тобой маяк топили?
— Как же! В Ирбенском проливе.
— Чуть было не торпедировали его ко всем свиньям.
— А как это было? — голос Шурки.
— Ходили мы в дозоре. Ночь. Нервы, конечно, вибрируют.
— Необстрелянные еще были, — вставил Чачко.
— То-то и есть. Сорок первый год, ясно? Вдруг по курсу — силуэт корабля! Я: «Аппараты — на товсь! Полный вперед!» И сразу же застопорил, дал задний ход. Буруны — впереди!
— Камни?
— Они. Это я маяк атаковал.
Шурка ахнул.
— Есть, видишь ли, такой маяк в Ирбенском проливе, называется Колкасрагс. Площадка на низком островке, башня с фонарем, фонарь по военному времени погашен, а внизу каемка пены. Очень схоже с идущим на тебя кораблем. Чуть было я не всадил в него торпеду и сам на камни не выскочил следом. Давно это было. Год назад… Тогда еще, верно, были мы с тобой нетерпеливые.
Даже сердитый Дронин изволил усмехнуться.
И вдруг смех оборвался. По катеру из конца в конец пронеслось тревожное: «Тсс!» Все замерли, прислушиваясь.