Мир приключений 1963
Шрифт:
Это говорил немецкий генерал, низенький, старый, в очках.
— Могут. Мы делали опыты, и оказалось, что наши лучшие экземпляры в состоянии находиться в пламени до пятнадцати минут. Они могли бы выдержать и больше, но их кровь начинает насыщаться углекислотой, и в ней образуется нерастворимый карбоглобулин кремния, который закупоривает кровеносные сосуды.
— Ну что ж, пятнадцать минут — это не так уж мало.
— А чем вы нас еще порадуете?
— Последнее, что я вам хочу показать, — это их пулеустойчивость.
— Что?
— В них можно стрелять.
— И это их не…
— Нет. Правда, это относится не ко всем. Пули совершенно безопасны для устоявшихся, так сказать, престарелых экземпляров. Шварц, установите, пожалуйста, пулемет на той стороне бассейна.
Я с ужасом смотрел, как мой «патрон», доктор химии Шварц, прошел в дальний угол ангара и вскоре вернулся с ручным пулеметом. Он обошел бассейн и принялся устанавливать пулемет совсем рядом с кучей ящиков, за которыми я скрывался. Тем временем Грабер загонял на противоположную сторону бассейна двух человек.
До этого момента мне казалось, что кремниевые существа совершенно безразличны к тому, что над ними проделывают их мучители. Однако теперь было видно, что это не так. Едва появился пулемет, как строй зашевелился, распался, некоторые стали пятиться назад, послышалось глухое мычание…
— Они боятся! — воскликнул Улбри.
— Да. Это больно. Но, конечно, терпимо. Вот. Теперь можно начинать.
Я почти совсем высунулся из своего укрытия и широко раскрытыми глазами смотрел на страшный расстрел. Вначале Шварц сделал несколько одиночных выстрелов. Те, что стояли у стены, резко вздрагивали… Один из них поднял руку и прикрыл свою грудь. Другой сделал несколько шагов в сторону.
— Теперь дайте очередь, — скомандовал Грабер. Шварц нажал на курок. Дробно прогрохотали выстрелы. Люди у стены встрепенулись и застонали. Я зажмурил глаза. В это время послышался членораздельный голос. Кто-то в шеренге медленно, словно с усилием, произнес по-немецки:
— Проклятые…
Стрельба прекратилась. И тогда голос стал еще более явственным:
— Это кто? — громко спросил немецкий генерал.
— Это новенький экземпляр, — весело объявил Грабер, — Один наш бывший биолог, Фрелих. Помните, я вам докладывал. Он здесь решил организовать бунт.
Фрелих! Фрелих! Тот самый Фрелих, который приносил мне на анализ кроличью кровь. Тогда его избил Шварц. И вот что они теперь с ним сделали!
— Будьте вы прокляты!.. — простонал Фрелих. К нему подошел генерал и изо всех сил ударил по его лицу железной палкой.
— Будьте вы прокляты… — продолжал говорить немец. Это было страшно. Немецкий генерал избивал своего изуродованного соотечественника! А тот с нечеловеческим упорством продолжал повторять слова проклятья.
В это время послышался громкий хохот Грабера.
— Вот видите! Вы его лупите, а ему все нипочем! Каков, а? Ведь такие устоят против чего угодно!
— А ну-ка, поставьте его к стенке, — скомандовал озверевший немец. — Дайте по нему хорошую очередь, чтобы знал!
— Не стоит. Он еще не полностью отвердел. Его тело еще недостаточно плотное.
— Черт с ним. Ставьте! — приказал генерал, вытирая платком потное лицо.
— Будьте вы прокляты… — стонал Фрелих.
— К стенке! Нечего церемониться! — настаивал немец.
— Может быть, не стоит, господин генерал, — заметил американский полковник.
— К стенке! Вы, американцы, должны научиться быть жестокими, иначе мы никогда не выиграем войну! — Через неделю он будет как и все, — пояснил Грабер.
— Будьте вы прокляты…
— К стенке!!
Грабер с сожалением пожал плечами и, подойдя к Фрелиху, стал подталкивать прутом. Тот медленно пошел к стенке, и я заметил, что в его осанке еще осталось что-то человеческое, живое. Он шел, подняв тяжелую голову так высоко, как мог, а его неподвижные глаза горели ненавистью.
От ярости и возмущения у меня потемнело в глазах, тело покрылось холодным потом, сердце, как тяжелый молот, колотилось в груди. Сам тою не замечая, сжав кулаки, я выступил из укрытия.
— Огонь! — крикнул немецкий генерал доктору Шварцу.
— Будьте вы прокляты… — простонал Фрелих. Я сорвался со своего места и бросился на Шварца. Я схватил его за горло, опрокинул на спину и, оттащив от пулемета, принялся бить по лицу.
Дальше я не помню, что было. Послышались выстрелы.
Кто-то закричал. Ко мне подбежали, ударили по голове…
9. НЕУДАВШЕЕСЯ ВОССТАНИЕ
Я очнулся от острой боли в правой руке. Открыв отяжелевшие веки, я увидел прямо перед собой чьи-то пальцы, державшие огромный шприц, который медленно наполнялся кровью. Вторая рука сжимала мой локоть. Я поднял голову и увидел, что на краю кровати сидит женщина. Это была фрау Айнциг.
Заметив, что я очнулся, она резко проговорила:
— Не шевелитесь, Мюрдаль, не то сломается игла.
— Игла? — ничего не соображая, спросил я.
— Да, игла. Видите, я беру из вены кровь.
Я попробовал потянуть руку, но она навалилась на меня всем телом и сквозь зубы процедила:
— Черт бы вас побрал! Не шевелитесь, иначе будет плохо! Я уставился на цилиндрический сосуд в ее руках. Айнциг ловко выдернула иглу из вены и положила на ранку кусок ваты, смоченной йодом.
— Теперь сожмите руку в локте, плотнее.
Она поднесла шприц к глазам. Я следил за ее движениями, и постепенно в памяти начали восстанавливаться картины недавно увиденного и пережитого кошмара.