Мир приключений 1974 г.
Шрифт:
С этой минуты она почему-то замолчала. Митин задал ей еще несколько вопросов, но она с каким-то злым упорством не разжимала рта, как будто в машине, кроме нее, никого не было. Он искоса посматривал на женщину, сидевшую в напряженной позе, и ловил себя на том, что она, как и на фотографиях, вызывает у него симпатию. «Нет, ни о чем она не догадалась и о грабеже должно быть не знает и волнуется только из-за истории с машиной», — подумал он.
Сиротина занимала в доме небольшую комнату с кухонькой и чуланом, и обыск у нее не занял много времени. В пепельнице лежали окурки сигарет «Шипка», в мусорном
Таня во время обыска продолжала молчать, взгляд ее ничего не выражал, она словно погрузилась в себя, решая какую-то мучительную задачу. Соседки по двору, приглашенные понятыми, со страхом и любопытством смотрели, как Бабин рылся в ящиках комода, перекладывая женское белье.
— Разрешите посмотреть вашу сумочку? — попросил Митин. Он еще в милиции обратил на нее внимание.
Женщина молча подала.
Сумка новая, светло-желтая, с золотистым хромированным ободом, похожая на маленький портфель. Насколько он помнил, по описанию Укладовой, у нее была отобрана такая же. Неужели это та самая? Он раскрыл сумочку. Внутри лежала разная женская мелочь.
— Давно купили сумочку? В каком магазине?
Она будто не слышала вопроса.
— Не хотите отвечать? Ваше право, пожалуйста. Но эту сумку у вас придется изъять. Как очень ценную улику. Вы, надеюсь, понимаете меня? — с многозначительной интонацией спросил он, вкладывая в свои слова намек, который, казалось ему, женщина должна была понять.
Глаза у Сиротиной наполнились слезами. Он вынул из сумки платок, подал ей. Но она не воспользовалась им. Слезы катились по ее неподвижному, словно окаменевшему лицу.
— Степан мне ее подарил… — с усилием сказала она.
«Интересно! И там и тут одно и то же. У Симуковой часы, у этой сумочка. И там подарок, и тут… Очень интересно!» — подумал Сергей Петрович и спросил:
— Давно подарил? В этот приезд или раньше?
Казалось, слезы против воли женщины сломили преграду молчания, и она заговорила. Всхлипывая, ладошками вытирая мокрое лицо. Он опять протянул платок, она взяла его.
— В этот… За что его? Он ни в чем не виноват, я уверена! Почему не выяснить сразу и отпустить? Он должен на курорт ехать, путевка у него.
— Почему же вместо курорта он у вас жил? Просрочил путевку.
— Он за мной приехал. Звал с собой в Крым. Я, конечно, отказалась. На какие деньги? И отпуск летом мне не дадут. Вообще ерунду придумал…
— А он что?
— А он говорит, что денег хватит. И работу велел бросить. А как я брошу, у нас и так медперсонала в лагерях не хватает. А он… словом, уговаривал… — Она заставила себя замолчать.
— Сумочка хорошая, дорогая. Больше он ничего в этот раз вам не подарил?
— И так потратился… нет, ничего. Андрейке «Конструктор» привез. Балует он его.
— Андрейка — сын?
Она кивнула. Сергей Петрович достал из-под кровати чемодан. В нем под трусами и майками лежала пачка денег. Он сосчитал их и повернулся к Сиротиной:
— Четыреста рублей. А где остальные триста?
— Какие триста?
— А вы, гражданочка, умеете притворяться, — улыбнулся он. — Ведь отлично знаете, что Воронов привез с собой семьсот рублей, и
— Семьсот рублей?! Я притворяюсь? — Глаза ее гневно сверкнули. — А почему вы меня оскорбляете? Кто вам дал право так разговаривать со мной? И что значит «гражданочка»? Я вам не «гражданочка»! У меня есть имя и отчество. Я вообще не знаю, сколько он привез денег. Не интересовалась этим.
Бабин обернулся, с любопытством на нее посмотрел. Женщину будто подменили, она вся пылала негодованием. Сергей Петрович густо покраснел.
— Извините меня, Татьяна Акимовна, — серьезно сказал он. — Вы правы… нельзя так разговаривать.
— Куда же вы теперь Степана? В тюрьму? — сурово спросила она.
— Да. В Москву повезем. Кстати, Воронов вам не предлагал прокатиться в Крым на «Москвиче»? Выгодно, не нужно на билеты тратиться. И приятно опять же, он таксист — чего лучше!
Она покачала головой, нахмурилась. Вероятно, впервые поняла, в чем могут подозревать Степана.
— Глупости! Даже речи не было. Он предлагал поездом ехать. Я пойду в милицию, должны же верить… Еще чего! Чушь какая! Меня пустят к Степану?
— Вряд ли. К сожалению, не полагается.
Она вскочила, стала вынимать из чемодана вещи.
— У него же ничего нету! Белье, сигареты можно? А продукты?
Митин не стал ее останавливать. Обыск был закончен, он уже сел писать протокол. Почему-то эта женщина все больше завоевывала его расположение. На укрывательницу преступника она, во всяком случае, никак не походила.
— Где искать Степана в Москве? В какой тюрьме? А вас? Дайте ваш адрес.
Слезы у нее высохли, она уже была полна кипучей энергии.
Итак, картина все более прояснялась. Становились понятнее мотивы поведения Воронова, ранее вызывавшие столько недоуменных вопросов. Отняв у Укладовой семьсот рублей, все же решил ехать в санаторий и прихватить с собой Таню Сиротину, свою прежнюю любовь. Работает она, нет отпуска — бросай работу, денег хватит! В чемодане четыреста рублей. Вероятно, свои, которые накопил для отпуска. Семьсот в другом месте спрятал. Чтобы пустить пыль в глаза Тане, задумал совершить вояж в Крым на легковой машине. Для этого и отобрал ее с дерзкой наглостью у хлипкого частника. Что не взбредет в голову, если уж покатился по наклонной плоскости! Тане о своем намерении не говорил до поры до времени — хотел с «Москвичом» сделать сюрприз. Странно только, что в тот же день машину бросил… Почему? Послушался голоса благоразумия? Решил не рисковать? Запутался в отношениях с женщинами: одной дарит золотые часы, другую зовет в Крым. И той и другой обещал стать мужем. Н-да… Как говорится, моральный облик оставляет желать лучшего.
Распутался и еще один узелок.
День клонился к вечеру. Они вывели Воронова из отделения к машине Лукова, стоявшей у тротуара. Тот шел впереди, заложив руки за спину, мрачный, как туча. Следователь и оперативник не спускали с него глаз. И вот тут-то Митин и увидел наконец то, над чем они столько думали и спорили Вот она, разгадка! Он толкнул Бабина локтем и показал глазами на шею Воронова.
У того сзади, чуть пониже уха, темнело родимое пятно. Небольшое, размером с 20-копеечную монету, вытянутое, овальной формы, очень заметное.