Мир приключений 1976 г.
Шрифт:
Гребли четверо. Один краснофлотец остался впередсмотрящим, боцман командовал на руле. Два весла лежали вдоль бортов без применения.
Тимка понимал, о чем хотела спросить, глядя на него, Ася. Но отводил глаза в сторону и сам не спрашивал ни о чем. Во-первых, потому, что не время было затевать посторонние разговоры. А во-вторых, потому, что краснофлотцы, будто сговорившись, ни одним словом не обмолвились об их отцах и сосредоточенно смотрели за борт, когда Ася пыталась поймать их взгляды…
Весла опускались и выходили из воды без всплеска. Не звякнула на гребке ни одна уключина. Только негромко и однообразно журчала под форштевнем вода.
БОЦМАН
Когда прошли Каменный мыс, ощутимо потянул ветер. Боцман держал курс прямо — в открытое море. Скомандовал:
— Грести ровней! Р-раз!.. Р-раз!.. — И надолго замолчал, глядя из-под нахмуренных бровей в грязно-серую мешанину предутреннего тумана. Мятая бескозырка его была натянута глубоко на лоб и затылок, обветренные губы потрескались, небритое лицо заросло жесткой рыжеватой щетиной. Он да еще краснофлотец, что был впередсмотрящим, сидели в теплых фланелевках. Гребцы побросали их на рангоут и, засучив рукава тельняшек, почти касались грудью колен, когда заносили весла, потом откидывались на спину.
Небо заметно серело над головой. Звезды пропали, и крепчавший ветерок должен был вот-вот разогнать остатки тумана.
— Грести ровно! — повторил боцман. — Я буду говорить.
Он помолчал, шевельнув сдвинутыми к переносице бровями, и стало слышно, как журчит вода под форштевнем и вдоль бортов шлюпки.
— Сначала я буду говорить для вас, пацаны! — глядя вперед, поверх голов Аси и Тимки, сказал боцман.
Остальные, даже впередсмотрящий, как по команде, посмотрели на них.
— Было это еще вчера… к закату… — начал боцман. И, втянув через нос воздух, продолжал отрывистыми, короткими фразами: — Прижал нас крестоносец под бережок! Словно из-под земли выскочил. И был бой… «Штормового», пацаны, уже нет. Погиб «Штормовой». — Боцман опять помолчал. — Штурман Павел Алексеевич Вагин был уже ранен, когда мы высаживались на берег… А там нас встретили снова. Оттерли к воде. Мы дрались, но у нас кончились патроны. И как стемнело, командир Виктор Сергеевич Нефедов приказал нам уходить. Сам и еще Гриша Макеев остались прикрыть нас… Вот. — Боцман, совсем как это делал Тимкин отец, куснул губы. — Не хочу обманывать, пацаны. Считаю: отцы ваши пали смертью храбрых в бою с захватчиками. — И он спросил у остальных: — Так я говорю?
— Так… — глухо ответили краснофлотцы.
Ася, белая как полотно, медленно сползла с сиденья на ребристое дно шлюпки и, уткнувшись лицом в кулаки, тихонько застонала, потом заплакала.
— Это, сестренка, уже ни к чему! — резко сказал правый загребной, коричневый от загара, с выцветшими, почти белыми волосами.
— Пусть поплачет! — возразил ему усатый левый загребной, шевельнув желваками на бугристых, туго обтянутых скулах.
Тимка посмотрел в сторону горизонта, и хорошо, что с весла правого загребного сорвалась вода, плеснула Тимке в лицо. Он утер ее рукавом.
— Помоги ей, — сказал боцман Тимке.
Тимка поднял Асю и усадил рядом. Она ткнулась в его плечо и, задержав дыхание, судорожно проглотила слезы.
— Я сейчас… — кривя непослушные губы, сказала она всем. — Я сейчас… перестану…
— Ничего… — сказал боцман. — Твой батька был настоящим человеком… Как и Виктор Сергеевич, командир. Они оба были настоящими.
Ася глотнула воздуха и снова задержала дыхание.
Работая веслами, то наклоняясь вперед, почти до колен, то Откидываясь назад, на спины, краснофлотцы опять сосредоточенно глядели в воду.
— Теперь слушайте все! — предупредил боцман. — Буду говорить еще. Оружия у нас, можно сказать, нет. — Он кивнул на дно шлюпки, где лежали четыре винтовки без
Летучие скалы… Отец любил это место. Прошлым летом несколько раз уезжали туда на воскресенье: автобусом, попутными машинами… А однажды, когда к ним присоединились Вагины, и Ася тоже, — на глиссере…
— Так я говорю?! — спросил боцман.
И краснофлотцы ответили ему:
— Так.
— Тогда шабаш! — скомандовал боцман.
Весла легли на сиденья, гребцы закрепили их вдоль бортов.
— Поставить рангоут!
Краснофлотцы впятером установили мачту. Боцман убрал кормовой флаг и сменил румпель. [3] Когда подняли паруса и уселись на дне шлюпки, как это положено, лицом к парусу, боцман скомандовал:
3
Румпель — рукоятка руля.
— К повороту!..
Фок [4] заполоскал, потеряв ветер. Зато выброшенный влево кливер [5] напрягся, как тугой барабан, и, слегка кренясь на левый борт, шлюпка понеслась к далеким Летучим скалам…
Краснофлотцы натянули фланелевки.
Ася и Тимка пересели на дно шлюпки. Ася уже не плакала. Но глядела куда-то мимо Тимкиного плеча и время от времени судорожно поджимала губы, чтобы сдержать всхлип.
— Боцман! — позвал костлявый и горбоносый, стриженный наголо краснофлотец, который сидел до этого на веслах справа. Из-под тельняшки на груди его выбивались черные волосы. — Плесни воды.
4
Фок — основной парус.
5
Кливер — вспомогательный парус.
Боцман вытащил из-под сиденья небольшой анкерок. [6] Тимка помог ему налить воды в черпак.
— Жратвы нет — хоть попить, — сказал горбоносый.
Ася всхлипнула:
— А у нас есть жратва…
— Что же ты скрывала, сестренка?! — уставился на нее черный, как негр, с белыми волосами краснофлотец, который был, пока шли на веслах, правым загребным. — Утаить хотела? Не по-флотски!
— Она хотела от тебя утаить, а с нами поделиться, — сказал усатый.
6
Анкерок — бочонок.
Ася улыбнулась непослушными губами, потом заплакала, потом обмахнула слезы и то ли тихонько засмеялась, то ли всхлипнула.
— У нас много! — похвалилась она.
Тимка показал:
— Под сиденьем, в сумке!
Выяснилось, что у них было пять банок щуки в томате, восемь банок сазана, четыре куска хлеба и несколько пластиков колбасы.
— Тут и взаправду пировать можно! — обрадовался впередсмотрящий.
Боцман кашлянул.
— Пировать будем после. Два хлеба пацанам, два поделить. Открой четыре банки сазана, остальные спрячь, Нехода. Путь долгий.