«Мир Приключений» 1977 (№22)
Шрифт:
— Скажите, как звали вашего сына? — спросила она.
Та, даже не удивившись вопросу незнакомой женщины, ответила:
— Гурген, Гурген Садосян. — И тут, повернувшись к ней, спросила задрожавшим голосом: — Вы здесь, в Москве, случайно, не встречали его?
Хлебникова собралась рассказать, что она тогда жила не в Москве, а в Крюкове, откуда привезли прах Неизвестного солдата, но в этот момент молодой человек стал читать:
— «Уважаемая Асмик Карапетовна! На ваш запрос сообщаем, что ваш сын — Гурген Захарович Садосян погиб смертью героя 5 декабря 1941 года, защищая столицу нашей Родины — Москву. Место его захоронения в настоящее время еще не выяснено…»
Почувствовав подступающие слезы, Ольга Николаевна отвернулась. Не расплакаться бы при старушке, приехавшей с далекого Кавказа в надежде услышать что-нибудь о последних минутах своего сына. Может, ее Гурген лежит в могиле Неизвестного солдата? А может, это — Амиран, возмущавшийся подмосковными морозами? Или Вася, который «устраивал ресторан» своим товарищам на трофейной губной гармошке? А может, под Вечным огнем лежит взводный командир Денисов?..
Кто-то сжал ее локоть. Хлебникова вздрогнула, обернулась.
— Что с вами? Вы так бледны, — обеспокоенно сказал низенький человек в очках с толстыми стеклами.
Она сразу узнала его. Федор Иванович Филимонов. Работает в одной с нею клинике, но в другом отделении.
— Здесь не волноваться не получается, — ответила Ольга Николаевна.
— Да, — тихонько согласился Федор Иванович и осторожно, как больную, потянул ее в сторону. Он и сам был бледен, но все-таки улыбался: — Вы тоже на встречу с однополчанами? Хотя что я говорю?! Вам же в войну лет десять, наверное, было?
— Немножко побольше, — улыбнулась и Хлебникова. Они отошли от Могилы, задержались у маленького грота в Кремлевской стене. — Я не воевала. И все-таки, знаете, чувствую такое сейчас, будто действительно предстоит встреча с однополчанами. В сорок первом мы жили в Крюкове. У нас стоял саперный взвод. Кто-то из этого взвода написал мне, предложил встретиться. И может быть, там, — кивнула она на Могилу, — один из тех, кого я знала…
Филимонов левой рукой (правая у него почти не сгибается) поднял на лоб очки, отвернулся и протер глаза.
— А мне кажется, такой чести удостоен мой отец, — сказал он. — Старый уж тогда был. Старше, чем я теперь. Решил, что без него не защитят Москву. В народное ополчение напросился. Погиб. Где похоронен, неизвестно… — Федор Иванович повернулся, поправил очки, посмотрел на Хлебникову: — Очень правильный этот символ — могила Неизвестного солдата у стен Кремля. Многие из тех, кто ей поклоняется, имеют право считать: здесь — мой отец, муж, сын, брат…
Ольга Николаевна вдруг схватила его за рукав.
— Что? — насторожился Филимонов. — Пришел? Где, который?
Хлебникова опустила руку, виновато улыбнулась. Ей показалось, что высокий, худощавый старик (впрочем, пожалуй, еще не старик, а просто пожилой человек), проходя мимо, слишком внимательно вглядывался в нее.
— Обознались, — догадался Филимонов. — Бывает. У меня однажды случай… — И вдруг, прервав себя, обрадованно воскликнул: — О! Поглядите-ка, явились!
Она поглядела. Трое мужчин остановились у Могилы и обнажили головы.
Федор Иванович почему-то засмеялся, снял шапку-«пирожок» и похлопал по своему голому темени.
— Заметьте, не я один, все стали лысыми. А какие чуприны были!
Ольга Николаевна невольно улыбнулась: действительно, у тех, на кого указал Филимонов, «чуприн» тоже не было.
— Ничего не попишешь — скоростная истребительная авиация! Она свое берет, — с гордостью объяснил Федор Иванович и попрощался: — Извините, пойду. Больше ждать некого. Из всей эскадрильи нас четверо осталось.
Хлебникова видела, как горячо обнялись бывшие летчики-истребители, и отошла от грота. Где же она встретит незнакомца, который «уверен»… Александровский сад большой, место встреч москвичей и приезжих. Идут люди навстречу и рядом. А кто из них прислал письмо?
«Напрасно все-таки не назвал он своих примет — так и разойтись недолго, — с досадой подумала Ольга Николаевна. — Уж пора бы ему узнать меня, время-то восьмой час».
И тут встретилась взглядом с человеком, стоящим у грота, где они только что разговаривали с Филимоновым. Это тот же пожилой человек, который очень пристально рассматривал ее, проходя мимо несколько минут назад. Но он никак не может быть из саперного взвода. Саперы были все молодые — девятнадцать-двадцать лет; только взводному Денисову лет тридцать…
Хлебникова направилась к Боровицким воротам.
Кого же она все-таки ждет? Может, это Саша Цыбуля, наконец, приехал со своей Черниговщины в Москву? Но не мог же он написать: «Знаю, вы считаете меня погибшим»! С Сашей переписка наладилась с первого послевоенного года. Цыбуля надеялся разузнать что-нибудь о судьбе своих товарищей. Сам он в Крюкове был тяжело ранен, потом госпиталь, снова фронт, и конец войны в Берлине. Но Оля в то время ничего ни о ком не знала. А когда появился в их доме Буйвол-Кот, сразу же написала об этом Саше. Цыбуля немедленно сообщил: «С Виктором связь налажена, спасибо! А тебя, дорогую незабываемую невесту, приглашаю на свою свадьбу…»
Нет, конечно, не Саша предложил ей сегодня свидание. Значит, жив еще кто-то из саперного взвода. Вот будет радость!
…Оля училась на первом курсе Медицинского института. Праздник решила встретить в общежитии, с девчонками, которые утверждали: будем в институте в Новый год, значит, не вылетим из него весь год! Буйвол-Кот не застал ее в Крюкове. Увидел он новогоднюю елку, Евдокию Павловну, Шуру и незнакомую девушку по имени Нина.
Евдокия Павловна выздоровела, бодро ходит, но стала совершенно седой.