Мир приключений 1980 г.
Шрифт:
Пригласили на беседу, спрашивает меня полковник:
— Пойдешь к нам служить?
Честно признаюсь, я тогда и представления не имел, что такое милиция, — недооценивал; помню, меня ею бабка в детстве пугала, когда я каши не хотел есть.
Но на полковника этого милицейского смотрю с уважением, поскольку у него орденских планок в пять рядов и парашютный значок с цифрой «100».
— А что буду делать? — спрашиваю.
— Что захочешь, — улыбается, — к чему склонность есть. У нас для каждого работа по душе найдется.
— У вас, товарищ полковник, — говорю, осмелев, — наверное, для меня ничего
— Вот что, сержант, ну что мы с вами будем друг друга уговаривать. Мы тут экскурсию в нашу школу устраиваем. Посмотрите все своими глазами. Тогда и поговорим.
Повезли нас в эту школу. И поверите, я потом ночь не спал, все вспоминал. Чего только там не насмотрелись!
И лаборатории у них научные, и классы автовождения, и всякой техники специальной…
Нажимает преподаватель кнопку, и опускаются шторы, появляется киноэкран, раздвигаются стены, возникают цветные телевизоры, карта всей области. Голос из динамика рассказывает о преступности, а на карте вспыхивают цветные лампочки.
Экзамены машины принимают.
Тир — так у нас такого в дивизии не было. Все автоматизировано. А класс оружия! Фото! Всякой криминалистической техники!..
Но особенное впечатление на меня произвел спортзал и зал для занятий самбо. Я к тому времени уже был перворазрядник и в чем, в чем, а в самбо разбирался. И сразу оценил, какое здесь совершенное оснащение, а главное, как владеют самбо ребята, что там занимались. Высокий класс!
А потом нам многое рассказали из истории милиции, показали фильмы, привели к стене, на которой большие фото. Много фото, и высечены имена. Это всё погибшие при исполнении служебного долга. В схватке с преступниками.
Разные там лица — молодые и не очень, красивые и так себе, могучие, словно из камня высеченные, и совсем ребячьи. Одно общее — глаза. Взгляды у всех твердые, смелые. И я понимаю, что в свой смертный час ребята эти глаз не опускали.
Словом, на следующей беседе, когда полковник спросил меня:
— Ну как?
Я ответил:
— Подаю заявление!
— Не спеши, — улыбается. — Хорошо подумал? Кем стать хочешь: ученым, экспертом, следователем, воспитателем в колонии, оперативником, сыщиком, а может, кинологом? (Я и не знал тогда, что это значит. Думал, кино крутить. А оказалось — это все знать про собак.) Есть у нас и политработники, и внутренние войска, и железнодорожная милиция, и охрана метро, и речная милиция. И воздушная. Есть ГАИ, паспортный стол, есть детские комнаты, участковые, опорные пункты, есть штабная работа, спортивная, вневедомственная охрана. Конная милиция тоже есть. Нам радисты нужны, снайперы, вертолетчики, водолазы, авто- и мотогонщики-виртуозы, самбисты-чемпионы, опытные педагоги, бухгалтеры, экономисты, лингвисты, даже историки, даже музейные работники. На инструменте не играешь? Поёшь, может? Нам руководители в ансамбли тоже нужны. И свои киностудии у нас есть, и студии художников, и газеты и журналы… Выбирай. Куда хочешь?
— Хочу, где с убийцами и бандитами сражаются! — брякаю. — Или вот в воздушную милицию — я ведь парашютист…
— Ясно. Значит, в отдел по борьбе с особо опасными преступлениями или в воздушную. Хотя, прямо скажу, с парашютом там вряд ли придется прыгать.
Словом, нашли для меня в милиции подходящее
Однажды только, когда женился и Лена стала понимать, в каком подразделении я служу, попыталась она осторожно, конечно (характер мой она уже изучила), отговорить, вернее, уговорить перейти в другое.
— Ты же умный человек, — толкует, — ты бы мог стать ученым, специалистом. Ну для чего тебе со всяким сбродом иметь дело, там и убить могут. Что, других нет, кто больше подходит?
— Нет, — говорю, — я самый подходящий. Посмотри на меня. Ну кто с таким справится? Даже тебе не по плечу.
— Да ну тебя, — обижается, — я серьезно.
— А если серьезно, Лена, — говорю, — брось этот спор. Я люблю свое дело. Я считаю его самым важным. Конечно, вор, жулик, спекулянт наносят большой вред. Но убийца с ножом или пистолетом ведь непосредственно посягает на жизнь человека. Не деньги, не вещи у него отнимает — жизнь. Значит, тот, кто оберегает эту жизнь, кто борется с убийцами, насильниками, с особо опасными преступниками, тот делает главное дело. (Это, разумеется, немного преувеличено — в конечном счете все мы делаем общее дело, и звенья нашей работы тесно взаимосвязаны, но так для Лены наглядней.)
— Но это же опасно!
— Лена, а прыгать с парашютом не опасно? А летать на истребителе-перехватчике, а испытывать самолеты, а охранять границу? Я военный человек, хоть и служу теперь в МВД. Опасность, риск всегда сопровождают жизнь военного человека даже в мирное время.
— Вон Сережка, который в паспортном столе…
— Перестань! Завтра объявится особо опасный преступник, всех поднимут на поиск, и в решающую минуту лицом к лицу с преступником может столкнуться как раз твой Сережка.
— Ну хорошо, еще три года, пять, — подходит она с другого конца, — ты уже постареешь (это значит, когда мне стукнет лет двадцать пять — двадцать семь), что будешь делать?
— Вот тогда пойду учиться; в академию, между прочим, до тридцати пяти принимают. Я могу стать инструктором по самбо, по стрельбе, по мотоспорту. Да мало ли есть для меня специальностей, когда я стану через три — пять лет седобородым, как ты считаешь, стариком…
— Я вижу, с тобой бесполезно спорить, — надувается она.
— На эту тему — да, — твердо говорю я и целую ее.
Больше мы к этому разговору не возвращались.
А вот к разговорам о путешествиях не раз.
Кое-где нам все-таки удалось с Леной побывать. Мало, конечно. Так чего спешить — вся жизнь впереди.
Однажды мне достали путевки на пароход. По Волге. Замечательное путешествие! Все эти бескрайние луга, поля, что проплывают на берегу, темные густые боры, веселые рощи, перелески, крохотные деревушки, широкие села, белые в зелени города…
Да, и потом еще удалось нам провести вместе отпуск под Москвой зимой.
Уходили с Леной на лыжах в такую даль, что, кажется, еще немного — и куда-нибудь в Тулу или Рязань придем. Лыжница Ленка отличная. Никак не хочет от меня отстать. Она очень сильная и выносливая, а не хватит сил, на самолюбии выедет.
Один раз отдыхали на море. На Азовском. Но тут нам не повезло. Какие-то шторма, дожди, ветры. Купаться удалось лишь несколько раз, загорать и того меньше. И наверное, потому у нас с Леной появилось к югу настороженное отношение.