Мир Савойя. Зов тьмы
Шрифт:
Девушка выбралась из бассейна, набросила халат, Ришар кричал вслед:
— Савойя меня подери, Луна. Я люблю тебя. Я бы никогда не обидел тебя так.
Обидел. Говорил слова о любви. А сам только брал. Он купил ее, он учил ее, чтобы воспользоваться ей как оружием. И воспользовался. А потом узнал, что сила ее пробудит Ледяного Короля и предпочел не рисковать. Колдун с обезображенным лицом и добрым сердцем, лицо его теперь стало цело. А сердце? Быть может Луна ошибалась, ослепленная первой своей любовью. Быть может Ришар никогда и не был добр. Только практичен.
Луна не хотела сейчас, чтобы ее видели или слышали. Не хотела сталкиваться с прислугой, что стояла около входа в купальни, желая предложить прохладительные напитки
«Что эльфы делают лучше всего?»
Ответ был прост.
Иллюзии.
Глава тринадцатая.
Родовая честь. Гордость семейства де Крафт. Герб, на котором изображен мантикор, держащий в зубах огромную алую жемчужину. У Мантикора этого золотое жало на хвосте и огромные яйца, тоже золотого цвета. Марина очень хорошо помнила герб своего некогда многочисленного семейства, помнила, как флаги реяли над башнями Серебряного замка. И мать посмеивалась, говоря, что только Де Крафты могли счесть своим символом самую опасную и не поддающуюся дрессировке тварь во всех Разрозненных Землях. Именно такой тварью ощущала себя сейчас Марина Де Крафт. Даже сейчас: униженная, обессиленная, истерзанная насилием, которое Лекар называл любовью, она могла думать только о том, чтобы убить своего создателя. Но дьявольская ментальная связь держала крепче серебряных цепей. Марина дернула ногой, и цепочка, что украшением обвивала щиколотку, звякнула, звук этот противно отозвался в истерзанном разуме. Лекар вторгался в него снова и снова, как вторгался в ее тело. «Милая моя, моя Марина», шептал он, двигаясь в ней с исступленностью и страстью бессмертного. Кого он наказывал? Ее, ослушавшуюся приказа, убившую возлюбленную Ледяного короля, или себя, за то, что не исполнил его волю.
Она лежала на кровати, чувствуя болезненное оцепенение, которое нападает на всех савойя с восходом солнца. Ее топ был весь измазан кровью и спермой, а потому слипся и теперь стоял колом, но отмыться она сможет только завтра. Глаза закрывались сами собой, а создание уходило куда-то, ускользало на время, пока солнце, пусть не видимое в хрустальном замке, осветило землю.
Савойя не снятся сны. А потому, когда Марина оказалась в темной пещере, потолок которой был пронизан светящимися корнями, то подумала, что умерла. Быть может ее сердце, пусть бессмертное, пусть послушное чужой воле, решило, что хватит с нее унижения, и окончательно умерло, убило разум, и теперь тело ее лежало на синих простынях и смердело разложением. Мысль о том, что ее застанет в таком состоянии Лекар вызвала злую усмешку.
— Ты жива, Марина де Крафт. Просто я позвал тебя. — Голос раздался из темноты, отскочил от стен пещеры, укутал ее, заставляя расслабиться, довериться его обладателю.
— Кто ты? — она сложила пальцы в защитном знаке. Молодым савойя не стоит доверять незнакомцам, особенно тем, что способны вытащить душу из тела. Сколько возлюбленных Лекара погибло в первые годы? Марина не могла вспомнить. Савойя обращал их, пробовал родить с ними клыкастого младенца, но ни у кого не удавалось. Некоторых Лекар оставлял себе, других дарил. Когда шевалье, когда верным слугам. Не все отличались трепетным отношением к подарку. Марина кое-что смыслила в магии и некромантии, ее мама рассказывала о некромантах прошлого, способных вот так общаться с мертвыми. Но ее новый знакомый явно не был некромантам. Он наблюдал за ней из темноты, рассматривал. Марина готова была поклясться, темнота улыбалась.
— Кому-то отец, кому-то возлюбленный, для кого-то мучительная смерть, а для некоторых избавление. Кем ты хочешь, чтобы я стал тебе?
В начале появились глаза. Словно тени сгустились еще, превратились в провалы в другие вселенные, а потом появилась бледная кожа, волосы цвета звездного света и хотя Марина всей душой ненавидела свою природу, она испытала страстное желание упасть на колени. Перед ней стоял их создатель, первый савойя, тот, кто стал родоначальником их расы. Марина, сама того не желая, сделала реверанс. Вот так, хорошее воспитание, вбитое десятками гувернанток взяло верх над инстинктами, страхом, верностью савойя создателю. Древний склонил голову на бок, улыбнулся. Он был обнажен и прекрасен. А на Марине был все тот же топ и шаровары, к счастью во сне он оказался чистым.
— Что тебе от меня нужно? — спросила она не слишком вежливо. За язвительностью скрывался страх, а еще неловкость от того, что она поклонилась ему. Лидия де Крафт бы не кланялась, мать бы попыталась всадить ногти в черные глаза, вдавить их, чтобы убедиться – это просто злая тьма, а никакие не порталы в другой мир. Савойя вздохнул, а с ним и пещера, в которой они находились. Корни дерева, напоминающие червей заворочались, а Марина вдруг поняла, где находится. Цвет листьев ивы, что росла рядом с алтарем имел тот же костяной оттенок. Марина не сомневалась, что гробница савойя находится вне их реальности, или бы чуткие уши шевалье давно расслышали погребенного под слоями земли своего повелителя, да и он бы с легкостью разрыл землю, выбрался из нее. Ледяной король смотрел на то, как сменяются эмоции на женском лице. Лицо было это довольно красиво, особенно глаза, впрочем, его красота или уродство совершенно не беспокоили Ледяного короля. Главное, что она могла слышать его и выполнить то, что он прикажет.
— Мне нужно проснуться. Выбраться отсюда. А для этого мне нужна кровь. Ты знаешь, чья кровь.
— Та, чья кровь тебе нужна, должна быть мертва. Я об этом позаботилась. — вызов в голосе Марины прозвучал, вот только никакого эффекта не произвел. Савойя не злился, не дрогнул ни один мускул на красивом лице. Марина почувствовала себя на месте тех жуков, за которыми они с Ришаром в детстве носились с увеличительным стеклом. Они хотели лишь посмотреть, сколько у тех лапок и какова форма головы, но каждый хорошо знал, что стоит повернуть лупу, поймать солнечный луч, и жук изжариться.
— Она жива и вполне здорова. И все еще мне нужна. Приведи мне ее.
— Я не стану помогать тебя воскрешать. Кто знает, сколько зла ты причинишь живой, раз уже столько принес мертвый, — Марина прекрасно понимала, что прикажи он ей, и она выполнит все, что он пожелает. Если Лекар мог ломать ее волю, то для этого древнего существа, она была подобна глине. Но савойя не приказывал, напротив, промелькнуло в его взгляде что-то сродни уважения.
— Я награжу тебя…
— У тебя нет ничего из того, что ты бы мне мог предложить, — Марине не нужны были деньги, ничего не значила власть. Что может предложить ей это существо? Стоящее того, чтобы потопить весь мир в крови.
— Я верну тебе жизнь. Сделаю так, что кровь твоя станет горячей, что сердце забьется, как и прежде. Ты перестанешь быть савойя.
Мертвое сердце Марины сжалось, а затем застучало вдруг, как сумасшедшее. Марина почувствовала, как ладони ее закололо, будто пальцы замерзли, прикоснулась ими к щекам и поймала горячие слезы.
— Я дам тебе сил, чтобы ты смогла прилететь в Серебряный замок, прикажу дать тебе пособников. Но к ней должна прикасаться только ты. Ты не должна позволить никому из мужчин отведать ее крови. Именно ты должна возложить ее на алтарь и пробить ее сердце.