Мир совкового периода. Четвертая масть
Шрифт:
– Понятненько... – протянул Валентин, видимо оценив свои перспективы на этом поприще. – А фамилия знакома?
– Фамилия-то знакома, у нас таких Бабенко было через одного – а тот, не тот, кто знает? Так что тут не помогу, вы уж сами...
– Конечно, сами, – усмехнулся он и кивнул в сторону нашего дома. – Всё, давай прощаться. И так дел невпроворот, а тут это ещё... ничего, выдюжим.
***
«Догонялка» давно скрылась из виду, но
Мне нужно было придумать какие-то объяснения – например, для того, чтобы обосновать фактический добровольный домашний арест на ближайшие дни, не выдавая тайну, которую мне зачем-то доверил Валентин. Да и сама эта тайна меня беспокоила.
В своей жизни я пару раз сталкивался с государственными переворотами – был тот самый ГКЧП, был и октябрь 1993-го, – и оба раза мне не понравилось. Потом наши власти как-то научились обходиться без излишних потрясений и «Лебединого озера», высший пост передавали относительно спокойно, даже приспособили под это дело вполне демократические процедуры, к которым, впрочем, посторонних и на пушечный выстрел не подпускали. Лично меня это вполне устраивало – боевые машины пехоты на Садовом кольце или танки, которые прямой наводкой лупят по Белому дому, казались мне дурной альтернативой.
Выбор времени этой акции был странным. С моей точки зрения власть лучше всего брать во время каких-то потрясений – и у них была, например, примерная дата смерти Черненко, когда в Политбюро образуется натуральный вакуум, который засосет на самый верх кого угодно. У нас это был уже находившийся на старте Горбачев, а тут... тут было множество вариантов. За несколько месяцев можно вдумчиво поработать с приемлемым кандидатом, привлечь его в свой заговор – и обойтись без всяких переворотов, всё должно получиться само собой. Впрочем, я понимал, что далек от понимания истинных раскладов в коммунистической партии, а особенно в её властных структурах – и не исключал, что я не вижу каких-то вещей, которые очевидны для Валентина или того же Михаила Сергеевича. В том, что старик участвует во всём этом достаточно активно, я не сомневался.
Но мне было решительно непонятно, что эти ребята хотели устроить сейчас. Отстранить Черненко от власти, отправить его на пенсию? Это было весьма вероятно, учитывая, что Валентин вспомнил про Хрущева. Но в 1964-м, насколько я помнил, всё ограничилось кабинетами в Кремле, на улицы ничего не выплескивалось; кажется, лишь постфактум были организованы какие-то митинги на заводах, чтобы поддержать решение партии и правительства. Может, и на этот раз пронесет?
Я выбросил окурок, подумал о том, что надо бы отогнать «Победу» в гараж, но решил сделать это попозже – и отправился сдаваться.
***
Алла встретила меня в коридоре – кажется, она и не уходила отсюда.
– Что он сказал? – сходу спросила она.
– Про что?
– Про... Ирку... Егор!
– Почти ничего... спросил, что мы рассказывали следователю и кого я подозреваю, – выдохнул я и привалился плечом к стене. – Вряд ли он сразу сможет
Я действительно чувствовал силы для этого подвига. Меня, правда, смущало, что эта незнакомая женщина может прилететь в разгар той ситуации, о которой говорил Валентин – и нам придется ездить по моргам в самое неподходящее время, да ещё и на метро. Насколько я понял, на машине в эти дни в город лучше не соваться.
– Не надо, папа только что звонил, – Алла помотала головой. – Она уже знает... Папа пообещал завтра денег перевести и сказал ей, чтобы билет купила на самолет. Только переводы – это же долго?
– Да не особо... хотя да, долго, несколько дней, потом ещё как билеты будут... Знаешь, завтра свяжусь с Михаилом Сергеевичем, вдруг чем поможет? Он не обязан, конечно, но тут надо все возможности использовать.
– О, точно! – воскликнула Алла. – А Михаил Сергеевич хороший, он обязательно поможет!
Я не был так уверен в хорошести старика, но спорить не стал.
– Но это завтра, сейчас он, наверное, только-только домой с работы добрался, – если добрался, подумал я про себя. – Надо ещё машину в гараж вернуть... И это... надо бы провести семейный совет. Тут всякое ожидается, отцу и бабушке лучше тоже знать... Я на кухню, попробую кофе соорудить.
Глава 7. Меркантильная персона
У меня была мысль ничего никому из них не говорить, но Валентин явно открылся мне не просто так. Скорее всего, он точно знал, что я не удержу эту информацию в себе и поделюсь ею с родными Аллы и самой девушкой – и заранее был согласен на это. Правда, для него и его единомышленников в этой откровенности имелся определенный риск, но, видимо, Валентин верил, что я не подведу – и бабушка с отцом моей невесты тоже не подведут. А вот своим родителям я решил не звонить – вряд ли то, что произойдет, будет заметно в их глухомани, скорее, всё ограничится какой-нибудь замятней в Москве. Великой этой замятне, как я думал, стать не суждено.
Когда вся семья собралась на кухне, я уже выпил половину чашки и съел пару бутербродов – после общения с Валентином на меня напал жор, устоять перед которым я не мог. Глядя на меня, остальные тоже расселись вокруг стола, и пришлось ждать, пока Елизавета Петровна приготовит перекус для всех.
Ну а потом я кратко рассказал о том, что нас всех ждет в самое ближайшее время.
– Он не сказал, чего именно ждать? – уточнил Александр Васильевич.
– Нет, но намекнул достаточно прозрачно. Какие-то разборки на уровне Политбюро, как с Хрущевым было.
– Тогда никто и не заметил ничего, – сказала бабушка. – Только как в газетах опубликовали, так все и узнали... А ты прям к войне нас готовишь.
Я действительно немного сгустил краски, так что краткое предупреждение Валентина вылилось в моей версии в армагеддон, свидетелями которого мы вскоре окажемся. Отсебятины я добавил много – в основном из событий августа девяноста первого или октября девяносто третьего, – и получилось действительно устрашающе.