Мир, в котором тебя нет
Шрифт:
Но все было тщетно. Несмотря на все затраченные средства, болезнь уверенно брала верх над телом Сирха. И уже никакие ухищрения не могли скрыть того, что преподобный тяжело болен: ни плотный слой косметики, наложенной на его лицо, ни подкрашенные в каштановый цвет жидкие волосы, зачесанные так, чтобы попытаться скрыть лысину, ни нарочито широкие одежды с подкладками на плечах и груди, призванными скрыть нездоровую худобу Сирха.
Никто из врачевателей не решался открыто ответить на вопрос Сирха: сколько же еще лет или дней отпущено ему Поднебесным? Но преподобный и без того понимал, что жить ему осталось не так уж долго. Именно предчувствие близкой кончины заставило Сирха вспомнить о сыне.
Смерть сама по себе не пугала Сирха. Как и все йериты, он свято верил в то, что земная жизнь — это всего лишь ожидание на пороге вечности. Сирх приходил в ярость от того, что должен был покинуть этот мир на взлете
Не раз посещая вместе с наместником Кахимскую империю, Сирх прекрасно видел, что ее раздирают многочисленные внутренние противоречия: смуты при дворе императора, трудности с контролированием огромных территорий, войны, ведущиеся одновременно на нескольких фронтах. Все это подрывало могущество империи так же неумолимо, как неведомая болезнь подтачивала здоровье Сирха. Пока еще империя могла поддерживать порядок в своих многочисленных колониях, направляя туда войска для подавления мятежей, но среди наиболее молодых и дальновидных кахимских политиков, к числу которых принадлежал и наместник Йера Центий Офр, уже ходили разговоры о том, что усилия эти не оправдывают себя. Колоссальные средства приходилось тратить на содержание многочисленной армии, обеспечивающей безопасность и порядок на территориях, которые зачастую почти ничего не давали, кроме народных восстаний и вооруженных мятежей. До Сирха доходили слухи о зреющем недовольстве среди высокопоставленных кахимских чиновников проводимой политикой и даже о существовании заговора, в результате которого империя либо откажется от ряда колоний, либо заключит с ними мирные договора с предоставлением частичной самостоятельности.
Вот этот последний вариант не давал Сирху спать спокойно, так же как и боль в животе. Еще бы, стать первым правителем единого Йера — за это стоит все перетерпеть! А кто же, как не он, — единственный общенациональный лидер? Именно с ним империя может заключить договор. С ним, и больше ни с кем. Йеритов объединяет только вера, а эту веру несет лишь он один, Сирх. Сирх усмехнулся и покосился на Миноса. А ведь не так давно они, голодные и бездомные, скитались по дорогам Йера. А теперь сам кахимский наместник недвусмысленно намекает Сирху о его блестящем будущем. И наследник здесь пришелся как нельзя кстати. Конечно, было бы лучше, если бы сынок относился к отцу с большим почтением, но тут уж выбирать не приходилось, — болезнь ударила Сирха не только в живот, но и ниже пояса, лишив столь любимых им когда-то радостей плотских утех. Что ж, если самому Сирху по причине болезни, грозившей смести все его грандиозные планы, и не придется взойти на престол, то, по крайней мере, он войдет в историю Йера как родоначальник династии великих правителей.
При мыслях о сыне в душе у Сирха на мгновение потеплело. Он вспомнил о том, что не виделся с Килосом давно — более трех месяцев, и ощутил, как соскучился по нему, по его дерзким фразам, гордой интонации и даже, как это ни странно, грубостям. Пусть даже так, но ведь ни по кому другому он, Сирх, больше не скучал и скучать не мог. Была, правда, несколько лет назад одна женщина, которая приходила к нему, ласкала, но потом куда-то исчезла — ему сказали, что заболела она и умерла. И он какое-то время скучал по ней, но потом свыкся с потерей и успокоился.
Не вовремя, ах как не вовремя вернулся в Йер Граис! Его появление могло серьезно подмочить репутацию преподобного: совсем ни к чему было напоминать йеритам о том, кто именно создал учение о Пути к Поднебесному, которое столь успешно проповедовал он в последнее время от своего имени. Да и не известно еще, как отнесется наместник к нежданному воскрешению канувшего, казалось бы, навсегда в небытие проповедника, слова которого до сих пор звучат по всему Йеру от столицы до самых глухих горных селений. Эти слова повторяют миллионы йеритов, зачастую ничего не понимающих в философской системе учителя, но свято верующих в мудрость Поднебесного, частицу которой он даровал своему посланцу… Черт бы его побрал, этого Граиса! Где он пропадал все эти пятнадцать долгих лет? Ведь он был в тюрьме и сбежал оттуда? Значит, прятался — так получается? А теперь вот объявился. Какого дьявола ему теперь понадобилось в Йере?!
— Где он пропадал все эти пятнадцать лет? — краем глаза глянув на Миноса, Сирх повторил вслух один из вертевшихся у него в голове вопросов.
— Не знаю… — растерянно развел руками Минос. — Честное слово, не знаю… Он ничего не говорил об этом…
Поморщившись, Сирх только рукой махнул. Чего иного можно было ожидать от такого растяпы, как Минос, — всегда долго думает, а в конце концов принимает самое
Сам Сирх решил стать учеником Граиса, потому что понял, что для него это единственный шанс вырваться из нищеты, покончить с жалким, убогим существованием, складывающимся из ежедневной борьбы за хлеб свой насущный. И ведь не ошибся же! Кем он был до встречи с Граисом? — Нищим рыбаком, изо дня в день латающим гнилую сеть, доставшуюся в наследство от отца. А ныне он известен всему Йеру как преподобный Сирх! И, даст Поднебесный, станет еще и первым правителем Йера!..
Да, многому научился Сирх у Граиса. Другие ученики главным образом слушали слова Граиса, пытаясь постичь скрытый в них смысл, чтобы потом суметь самим донести его до паствы. Сирх же, не пренебрегая учением, одновременно перенимал у учителя его методы обращения с людьми. Ни с кем не делился Сирх своими наблюдениями, но, оставаясь в одиночестве, подолгу тренировался, примеряя на себя образ учителя. Нелегкая это была работа. Многие поступки и действия Граиса оставались непонятными для Сирха. Однако главное он усвоил: настоящее — это то, где ты находишься, будущее — то, где ты хотел бы находиться. Если мысленно провести прямую линию между этими двумя точками, то это и будет Путь, по которому ты должен идти, чтобы превратить мечты в реальность. Остальное — рабочий материал, мусор. Главное — Путь, всем остальным можно пренебречь. Но было в Граисе и нечто, навсегда оставшееся недоступным для Сирха, — его внутренняя сила и убежденность в правильности совершаемых им поступков. Без этого Путь становился во много раз труднее и продолжительнее…
Граис… Граис…
— Ты говорил, он хотел встретиться со мной? — снова обратился Сирх к Миносу.
— Да, преподобный, — быстро ответил Минос. — Он хотел, чтобы я помог ему в этом.
— Что ему было нужно?
— Он не сказал…
— А ты конечно же не спросил…
Сирх скрипнул зубами от злости и тут же сморщился от неожиданной резкой боли, — зубы у преподобного начали крошиться уже давно.
Угораздило же Миноса схватить Граиса прямо на площади да еще и отдать шалеям! Ведь можно же было просто пригласить его к себе в дом, накормить, обласкать, поговорить, как ученик с учителем… И попытаться разузнать его намерения… Да и сам Сирх мог тайно прийти в дом Миноса, чтобы переговорить с учителем, узнать, что ему нужно… Наверняка с Граисом удалось бы договориться. Он же разумный человек… Можно было заплатить ему, чтобы убрался из Йера навсегда… Убить, в конце концов, если переговоры зайдут в тупик! Но все нужно было проделать тихо, без лишнего шума, чтобы никто ни о чем не узнал… Теперь же судебный вершитель Меллении, у которого оказался Граис, обязан отправить опасного государственного преступника в Халлат, на суд наместника. В данной ситуации даже Сирх с его влиянием и связями ничего не мог изменить. Граис встретится с наместником, и одному лишь Поднебесному известно, о чем он станет говорить. Наместник Центий Офр, не в пример своему предшественнику, не склонен принимать скоропалительных решений, продиктованных одними лишь эмоциями. А в умении убеждать людей Граис не имел себе равных…
Что ж, для того чтобы не выпускать ситуацию из-под контроля, нужно самому проявлять инициативу. Этому Сирх тоже научился у Граиса.
— Слушай меня внимательно, Минос, — негромко произнес Сирх. — Скоро сюда придет судебный вершитель. По моей просьбе он приведет с собой Граиса…
— Нет! — воскликнул Минос, сам удивляясь, как он посмел перебить преподобного.
Сирх недовольно сдвинул брови:
— Что значит «нет»?
— Ты не должен встречаться с Граисом, преподобный, — подавшись вперед и едва не падая со скамеечки на колени умоляюще произнес Минос.
— Почему?
— Потому что он сам хотел этого.
— Ну и что это значит?
— Не знаю, преподобный. — Минос сжался от страха.
Он и сам не смог бы ответить, чего боится больше: гнева Сирха или новой встречи с Граисом. — Не знаю… Но нам не следует поступать так, как он хочет…
— А он и не получит то, на что рассчитывает, — усмехнулся Сирх.
— Он всегда умел добиться желаемого…
— Но на этот раз у него ничего не получится, — слегка повысил голос Сирх. Этого оказалось достаточно для того, чтобы Минос, опустив голову, умолк. — От тебя, Минос, на этот раз многого не потребуется. Ты должен будешь только соглашаться со всем, что я буду говорить судебному вершителю. Ясно?