Мир в пузыре. Том I: Иллюзия реальности
Шрифт:
— Гибитц? — повторил Владислав. — Альфред? Альфред, это я. Это Лесневский.
Ответа не последовало. Он продолжал стучать.
— Похоже, что профессор Гибитц со всеми в буфете, — предположила Черевко.
Владислав остановился.
— И действительно, — повернувшись к Анне. — Вполне.
Она слегка улыбнулась в ответ.
— Просто у меня из головы не выходит этот случай, — вздохнул Владислав. — Они видят многих других… других, то есть тех, кого мы еще и не знаем. Это не обязательно могут быть Ваши или мои студенты, — сделав паузу. — Они описывают разных людей. Ладно. Давайте пройдем в буфет.
Владислав направился к выходу.
— Профессор Черевко, а Вы погружали их в транс?
— Да, доктор Лесневский.
— Зовите меня просто Владислав.
— Давайте перейдем на „ты“! И пожалуйста, зовите меня просто Аня.
Владислав улыбнулся.
— Давай.
— Я погрузила их в транс, — начала она. — Так я получила эти данные. Я не решалась оглашать пока свои эксперименты, потому решила просто посетить симпозиум и послушать, может, кто-то столкнулся с подобным явлением. Я не была уверена, что это вообще стоит предавать огласке. Мне кажется… — не договорив, Черевко задумалась.
— Ты знаешь, у меня произошла почти аналогичная ситуация.
Они продолжали идти по коридору, подходя к двери, ведущей из-за кулис вновь на сцену.
— Я применял гипермнезию…
— Да, — отворяя дверь, выдохнула Анна. — Спасибо Куэ.
— Куэ?
— Ну, ты же знаешь, принцип гипермнезии открыл Куэ, — сказала Анна, продолжая идти впереди Владислава.
— Я не знал! — Владислав спустился со сцены. — Точнее, как-то не интересовался.
— Французский психолог и фармацевт Эмиль Куэ, — улыбнулась профессор. — Именно Куэ заметил, что сила внушения играет огромную роль в лечении. Одним он говорил об эффективности лекарств, а другим нет. В результате эффективность лекарств была у первых выше, чем у вторых, и они выздоравливали быстрее. И вообще его лечение было основано на сомнамбулическом состоянии. Известное в простонародье, как гипноз.
— А, — выдохнул Владислав. — Еще это состояние называют лунатизмом. Так ведь? — догнав коллегу.
— Ну, это обобщенное название, — собеседница продолжала улыбаться.
— Но принцип, принцип тот же, причем люди потом ничего и не помнят… А вообще, это только им на пользу.
— Я не спорю, согласна, — вновь улыбнулась она. — Только лунатизм проявляется простым хождением во сне. Так, по крайней мере, это слово понимает общественность. Что касается искусственного достижения, то только если человеку многократно повторять одни и те же слова.
— Анна, не только.
— Конечно, не спорю, у этого человека после погружения в это состояние происходит физиологическое изменение. Вот за этим интересно наблюдать.
— Да, — выдохнул Владислав. — Спорить не буду.
— Важно ставить правильные вопросы?
— А ты не так проста, как кажешься, — улыбнулся Лесневский, на мгновение обернувшись к Анне. — Ты этим всерьез занимаешься?
Профессор кивнула головой. Голые стены пустого конференц-зала отчетливо отражали голоса ученых.
Глава 3. Знакомство (часть 3)
— А когда они были в состоянии транса, ты не просила нарисовать портреты тех людей, которых они видели?
— Нет, — немного растерявшись, ответила Черевко. — А что так можно сделать?
— А почему нет?
— Я как-то не подумала об этом, — замедляя ход. — Да какие из них художники. Что они там нарисуют?
— А я… Анна, только не отставай, — вновь обернувшись к собеседнице. — А я попросил нарисовать…
— И что же? — перебила его Анна.
— Результат, — улыбнулся он. — Результат был ошеломляющим.
Они вошли в яркий коридор, освещенный люминесцентными лампами. По запаху можно было сразу определить, в каком направлении находится буфет. Владислав вдохнул полной грудью и только сейчас понял, насколько был голоден.
— Я здесь впервые, так что веди, — произнесла Черевко, ощущая буфетные ароматы.
И они продолжили путь.
— Ты знаешь, Анна, конечно, художники из них не очень хорошие получились, однако общие черты были схожи с некоторыми студентами из моего университета. Их я также подверг гипермнезии.
— Ты — жестокий человек, — усмехнулась профессор.
— Ой, и не говори, — улыбаясь, Лесневский бросил на нее взгляд. — Кстати, все эксперименты оплачивались из моего личного кармана.
— Но, ты вообще не рассказывал об этом, когда выступал.
— Анна, а я и не смог бы это показать. Мой настоящий доклад отправили не тем рейсом. Я остался без материалов, потому я сменил тему и стал импровизировать. Я вообще не должен был выступать с докладом о снах.
— Выступление было на хорошем уровне. Импровизируешь ты хорошо! Единственно, что я понять не могу, тема-то интересная и сильно выделялась из того океана скукоты, почему ни у кого не было вопросов к тебе? Почему только меня это заинтересовало? Боже, какие они скучные.
— Ты мне льстишь, — засмеялся доктор. — Что до экспериментов, так я об этом уже говорил с профессором Гибитцем месяца три или четыре назад. Скорее всего, уже полгода прошло я не помню. Была зима, да точно, полгода назад. Но он меня и слушать не стал, вечно был занят работой. И постоянно говорил „эта тема не актуальна“. Пришлось работать в востребованном направлении. Все темы, актуальные для доклада, вывешены на официальном сайте. Но те, кто их составляли, понятия не имели, насколько это все скучно и… — он сделал паузу. — Ладно, не буду критиковать.
Мимо пробежал заросший черный пудель, с синим ошейником. Следом волочился поводок, шурша о кафельный пол.
— Не знала, что сюда собак пускают.
— Это собака Альфреда, — качая головой. — Опять сбежала, — сквозь улыбку. — Анна, твой случай плюй мой, возможно, позволит достигнуть больших результатов. Эти рисунки, это невероятно. Надо будем ему еще раз все сказать, и на этот раз я буду не один. Конечно, тот факт, что студенты нарисовали друг друга, сам по себе ничего не доказывает. И рассказ о подопытных, находившихся в состоянии транса, не получился убедительным. На чем, кстати, и акцентировал Альфред, — говорил Владислав. — Просто им приснился человек, которого они уже видели при жизни, — произнес Лесневский низким голосом, цитируя Альфреда. — Так, что профессор Гибитц не поддержал меня. Он тогда сказал забыть об этом. Ведь мой рассказ был неубедителен для него. Потом я переключился на другую тему. Ладно! — тяжело выдыхая.