Мираж черной пустыни
Шрифт:
— На прошлой неделе на меня напал буйвол, — вещал громогласно Дрейпер, капитан полка Королевских африканских стрелков. — Один из моих парней из племени вакамба заявил мне: это якобы свидетельствует о том, что у моей жены есть любовник. Коли так, ответил я ему, то отправляться в сафари во время проведения скачек в Найроби, должно быть, чертовски опасно, так как все джунгли должны просто кишеть разъяренными буйволами!
Его собеседники взорвались смехом, в то время как за соседним столом вели более серьезный и трезвый разговор.
— Столько шума вокруг того, чтобы наделить этих азиатов правом голоса. Большинство из
— У них уже есть Индия. Пусть едут туда, если им что-то здесь не нравится. По моему мнению, Британская Восточная Африка должна быть местом, где обязаны превалировать британские идеалы, традиции, культура и образ жизни. Иными словами, эта земля должна принадлежать белым!
Валентин слушал вполуха. После бешеной скачки сердце продолжало отчаянно колотиться. Ему едва удавалось усидеть на месте: не терпелось поскорее отправиться домой и удивить своим приездом Роуз. Население — рабочие, приехавшие из Индии в 1896 году строить Угандскую железную дорогу, а впоследствии оставшиеся работать в офисах и магазинах, — не интересовало графа. Азиаты завалили правительство Его Величества требованиями предоставить им в протекторате равные права с белыми и возможность селиться на лучших территориях Восточной Африки, которые простирались от Найроби до земель за пределами поместья Тривертонов. Горстка европейцев боролась за то, чтобы не допустить этого.
— Чтобы решить этот вопрос в нашу пользу, мы должны настаивать на статусе колонии, — сказал молодой мужчина в мягкой фетровой шляпе, одно поле которой было поднято вверх и приколото форменным значком. Лорд Деламер прав. Если мы получим статус колонии, то официально будем считаться территорией Британии, что даст ей законное право распоряжаться этой землей по своему усмотрению. Со статусом протектората мы самые настоящие сиротки. Только получив статус колонии, мы заставим прислушиваться к себе.
Валентин щедро намазал мармелад на свой тост. На столе были свежее масло, сливки и сыр, даже кофе и чай! В это послевоенное время в Англии вовсю действовала пайковая система; здесь, в протекторате, цены на продовольствие были заоблачно высокими, импортные товары — настоящим дефицитом, а простые фермеры изо дня в день боролись за свое существование. Однако в поместье бригадира Нориха-Гастингса дела шли хорошо, поэтому отставной офицер мог позволить себе устраивать щедрые застолья.
Валентин сожалел, что сэр Джеймс не поехал с ним. Его друг мог бы прекрасно отдохнуть и прилично поесть. Жизнь на Килима Симба, ферме Дональдов, была простой и тяжелой. Его жена Люсиль от заката до рассвета возилась с детьми — двумя маленькими сыновьями и крошкой-дочерью, пекла печенье, варила варенье, чтобы продать их и заработать несколько дополнительных рупий, штопала одежду, которую, по мнению Валентина, следовало бы пустить на тряпки, в то время как ее муж проводил целые дни в седле, мотаясь по своей обширной территории, следуя за огромными стадами, борясь со стремительно исчезающим запасом воды, проводя дезинфекцию скота, дабы предотвратить возникновение эпидемии, и контролируя работников, чтобы они трудились, а не прохлаждались в тени деревьев, попивая пиво.
По меркам лорда Тривертона, сэр Джеймс не был богачом, он был самым честным и трудолюбивым человеком, которого Валентин
— Этот парень был капитаном команды по крикету, — слышался голоса бригадира Нориха-Гастингса. — Как-то они проводили игру против Кисиму. Он выиграл право первой подачи, ударил по мячу и открыл счет броскам. Ко времени вечернего чаепития он все еще делал перебежки.
Валентин слушал историю и смеялся вместе со всеми. Настроение у него было превосходное, так как ему удалось договориться о встрече с доктором Гэар, который согласился, несмотря на воскресный день, принять его у себя в клинике. Валентин очень надеялся, что этот человек поможет ему решить проблему с Роуз.
Накладывая себе омлет и приготовленные с пряностями почки, слушая вполуха застольный разговор о росте кофейных кустов, Валентин думал о том, что, по сути, он виноват в том, что их сексуальные отношения с Роуз зашли в тупик.
В конце концов, решил он, для такой тонкой и благородной леди, как его жена, было непросто оставить комфортную жизнь в Англии и переехать жить в палаточный лагерь на краю земли! В отличие от Грейс, которая, казалось, наслаждалась трудностями, повстречавшимися в Африке, Роуз боялась этой страны. Рядом с ней не было других леди ее круга и образа мыслей, которые могли бы оказать ей необходимую поддержку. У Люсиль Дональд не было времени на общение с Роуз; кроме того, эти женщины не имели ничего общего друг с другом. Роуз не волновала ни пробравшаяся в курятник гиена, ни то, как в домашних условиях приготовить клей из копыт буйвола. А Люсиль, в свою очередь, не проявляла ни малейшего интереса к стилю и моде или к тому, где любит отдыхать королевская семья.
Роуз большую часть своего времени проводила в одиночестве, так как Валентин вынужден был дни напролет следить за тем, чтобы тоненькие молодые кофейные деревья на плантации получали должный уход, а Грейс сначала с головой ушла в строительство клиники, а потом зазывала туда местных жителей. Роуз, казалось, была вполне довольна жизнью.
— У меня сейчас плодоносят пять сотен акров кофейных деревьев, — говорил мужчина из Лимуру, — но из-за засухи бобы очень маленькие, очень много дефектных и вообще деревья выглядят чертовски плохо. — Он повернулся к Валентину: — А как ваши посевы?
— Весьма неплохо.
Никого за столом это сообщение не удивило. Все в Восточной Африке только и говорили о невероятном везении и богатстве графа. Казалось, все, к чему он прикасался, превращалось в золото.
— Я слышал, вы перегородили реку плотиной?
— Да. В марте, когда поняли, что не дождемся дождей. Тогда-то я и решил отвести от нее канал и поливать поля между рядами.
— Должно быть, черномазики несказанно удивились, когда увидели, что реку повернули в другую сторону! Они совершенно не думают о завтрашнем дне. Никогда не выращивают еды больше, чем могут съесть сегодня, никогда не задумываются о том, что будут делать, когда наступит засуха. Для них все это шаури йа мунгу.