Мираж черной пустыни
Шрифт:
Наконец Валентин, которому не терпелось отправиться в дорогу домой, покинул отель «Король Эдуард». Пока лорд Тривертон седлал своего арабского скакуна, Миранда Вест наблюдала за ним из окна своей кухни.
9
Гепард низко пригнулся к земле; уши прижаты к голове, хвост меланхолично качался из стороны в сторону. Взгляд золотых глаз упал на окно: в серо-голубой дымке рассвета он увидел поднятую оконную раму, развевающуюся штору. Внутри, в безопасном мраке коттеджа, спала безмятежным сном Грейс Тривертон.
Из горла гепарда вырвалось рычание, мышцы напряглись. Кошка прыгнула на подоконник, на мгновение задержалась там, а затем бесшумно соскочила на пол. Она
Гигантская кошка выжидала, наблюдала и слушала. Сильные мышцы напряглись под желтой, усыпанной черными пятнами шкурой. Небольшая голова гепарда переходила в толстую шею, по которой шла от ушей до изгиба спины короткая грива. Это была молодая самка. И она была очень голодна.
Внезапно кошка прыгнула, изогнувшись красивой дугой, взметнулась в воздух и с диким рычанием приземлилась на кровати.
Грейс закричала. Затем она произнесла: «Ой, Шеба!» и обвила шею кошки руками.
Шеба несколько раз лизнула хозяйку, а затем спрыгнула на пол в поисках завтрака.
— Еще так рано вставать, — вздохнула Грейс. — Мне снился сон. Она лежала на спине и глядела в соломенный потолок. Она ощущала некоторую неловкость: сон был эротический, и в нем присутствовал сэр Джеймс.
Он снился ей уже не первый раз; но впервые за все это время сон так взволновал ее. К тому же он был таким реальным. Вспомнив о ярких подробностях сна, о том, как они занимались любовью под звездным небом, Грейс почувствовала, что ее тело напряглось. Это смутило ее: она не должна предавать память Джереми и дружбу Люсиль, жены сэра Джеймса, с которой они так сблизились. Содержание сна, несомненно, было тревожным, но волновало Грейс не это: больше всего ее беспокоили те чувства и ощущения, которые она испытывала после пробуждения: вожделение, неописуемое желание.
«Я не должна, — сказала себе Грейс, резко сев на кровати и подставив лицо прохладному утреннему воздуху. — Я не должна допускать этого. Он мой друг, не более».
Грейс осторожно умылась и оделась, экономно расходуя воду в своем дебе, небольшом бочонке, в котором когда-то хранили парафин. Некоторое время назад Валентин запрудил реку, создав небольшой резервуар, которым пользовались во время засухи как он сам, так и живущие поблизости кикую. Но и этот запас воды таял на глазах. Если в ближайшее время не пойдут дожди…
Первое время Грейс очень удивлял тот факт, что температура на экваторе может опускаться так низко. В то время, когда в Найроби было жарко, в девяноста милях к северу от нее уже следовало одеваться весьма тепло. Причиной этого явления, как объяснил сэр Джеймс, было высокое месторасположение, а также окружающие заснеженные горы и тропические леса. Центральная провинция была самым сырым и холодным местом в протекторате, с тяжелыми туманами летом и ежедневными ливнями в другие времена года. По крайней мере, так ей говорили. Сама же она еще ни разу не видела настоящего дождя, засуха продолжала изнурять Восточную Африку. Грейс не переставала восхищать неизменность длительности дня. Зимние дни не укорачивались, а летние не увеличивались: двенадцать часов света, двенадцать часов тьмы.
Грейс умылась приготовленным в домашних условиях мылом и надела чистую одежду. Жизнь в джунглях означала постоянную борьбу за чистоту тела и опрятную внешность, особенно во время нехватки воды. Многие женщины, казалось, проигрывали эту борьбу. Они появлялись в Найроби в измятых платьях, бывших некогда белого, а теперь серого цвета, и в солнцезащитных шлемах с толстым налетом красной пыли. Грейс скребла свой шлем каждый вечер; она тщательно стирала и гладила все свои блузки. На это занятие у Грейс уходил практически весь вечер, но иначе она поступить не могла — у нее были свои принципы. В результате она, к всеобщей зависти окружающих, выглядела свежо и нарядно.
Нельзя сказать, что у нее было много свободного времени, которое она могла посвящать этому занятию. Грейс, как и все другие женщины, живущие в протекторате, не только занималась домашним хозяйством, но и собственноручно изготовляла многие продукты домашнего обихода, которые были в Восточной Африке большим дефицитом.
Люсиль Дональд научила ее делать масло в старых бутылках из-под индийских приправ, свечи из бараньего жира с помощью велосипедного насоса и готовить по рецепту кикую картофельные дрожжи. Предприимчивая Люсиль даже показала ей, как можно использовать старые чайные листья для полировки дерева и стекла. Чтобы овладеть этими знаниями и набить руку, требовалось время, которое необходимо было отыскать между поливкой и прополкой огорода, охраной своего участка от антилоп и гиен, обучением Марио, мальчика-слуги, попытками привить ему навыки гигиены и порядка и, наконец, разъездами по деревням кикую в надежде завоевать их доверие и дружбу. Грейс старалась выделить себе немного времени и на личные дела: заполнение дневника, чтение газет шестимесячной давности, отправка писем друзьям, миссии в Суффолке, правительству. Самым ценным уроком, который преподал ей медицинский колледж, было умение делать несколько дел одновременно.
День понемногу оживлялся чириканием птиц. Дрозды и малиновки наполняли утро своим пением, жаворонки приветствовали солнце своими трелями, а любопытная кукушка, сидевшая на ветке дерева, повторяла свое неизменное «ку-ку». Именно из-за птиц Грейс и назвала свою хижину «Домом поющих птиц».
Она отнеслась к выбору места для своего будущего дома с полной ответственностью, с которой, впрочем, подходила к выполнению всех дел. Зная, что низменность таит опасность заражения малярией, а возвышенность означает, что придется постоянно носить воду из реки вверх по крутому холму, Грейс отметила на краю своих тридцати акров, большую часть которых по-прежнему занимал непроходимый лес, клочок земли, где широкий, равнинный берег реки переходил в едва видимый холмик. Почва здесь была твердой, с хорошим дренажем, а главное — доступ к реке Чания был легким и быстрым. Там она построила для себя бунгало, которое представляло собой гибрид африканской хижины и английского коттеджа. Дом был длинным и низким, с соломенной крышей и верандой, тянущейся по всей длине дома. Перед ним оказалась небольшая лужайка, обрамленная маргаритками, маками и шалфеем. Внутри стояли несколько предметов мебели, которые она привезла с собой из Англии: симпатичный старый комод с зеркалом, кровать с пологом на четырех столбиках, кухонный стол и два кресла перед огромным каменным камином. Пол, в качестве которого выступала плотно утрамбованная земля, обработанная особой жидкостью, отпугивающей белых муравьев и песчаных блох, был покрыт шкурами зебры и антилопы. На стене над камином висела шкура леопарда, которого убил Валентин: он считал, что зверь таскал его охотничьих псов.
«Стулья» вокруг обеденного стола, за которым она сейчас завтракала и читала учебник грамматики языка кикую, на самом деле были упаковочными корзинами.
За ее спиной стоял шкаф с медицинскими принадлежностями, полки которого были заставлены аккуратными рядами банок, бутылок и коробок. Большую часть их ей пока так и не довелось использовать.
Жизнь была тихой и спокойной — в какой-то степени даже раздражающе спокойной. Грейс приехала в Восточную Африку не для того, чтобы печь хлеб и варить мыло. Она хотела лечить и обучать, одним словом, нести свет во мрак каменного века. Но чтобы лечить, нужны были пациенты; чтобы обучать, нужны были ученики; чтобы нести свет, нужно было этот свет чем-то подпитывать.