Мираж черной пустыни

Вуд Барбара

Валентин перевел взгляд на командующего округом.

— А к чему вы мне все это рассказываете? Я не имею никакого отношения к миссис Вест.

Бриггс пристально посмотрел на него, затем отвел взгляд в сторону. Взяв шляпу и трость, офицер встал, что-то пробурчал и поспешил прочь.

Дожди шли всего неделю, однако каштаны уже вовсю цвели буйным розовым цветом, а алоэ пестрели среди скал яркими красными пятнами. Куропатки выводили музыкальные гаммы, а певчие птички отвечали им своими трелями.

Роуз пела вместе

с природой. Она сидела в своей любимой беседке и вышивала пейзаж. В бледно-розовом кардигане, светло-коричневой шерстяной юбке и зеленом шарфе, она, казалось, сама была творением дождя. В беседке она находилась не одна. Миссис Пемброук и Мона расположились рядом и рассматривали книжку с картинками; девочка-африканка сидела на корточках возле корзины с провизией, готовая в любую минуту накормить горячими пирожками и шоколадом; трое мужчин кикую стояли на страже среди эвкалиптовых деревьев. Домашние питомцы Роуз также были рядом со своей хозяйкой. Черномордая зеленая мартышка лежала, свернувшись калачиком, у нее на коленях, а рядом, привязанная к столбу, лежала Дафна, маленькая антилопа, которую Роуз спасла, когда та была не больше кошки.

На толстой раме была растянута белая канва, которая стала для Роуз смыслом ее жизни. Она вышила на ней контуры будущего рисунка, сделала своего рода вышивку-эскиз. На одной стороне начинала материализовываться гора Кения со скалистой вершиной и нависшим над ней облаком, вышитым жемчужно-белой ниткой; холмы, которые будут вышиты флорентийским стилем персидскими нитками; джунгли с их веревками-лианами и зарослями кустарников начинали медленно оживать с помощью вышивального шелка и французских узелков. В мыслях Роуз видела свою картину — готовую, дышащую, живую. На ней оставалось только одно незанятое место: немного в стороне, между двух искривленных деревьев. Остальная часть пейзажа была завершенной: каждое место имело свой предмет, и каждый предмет имел свое место.

За исключением этого загадочного пространства. И как бы она ни изучала его и ни старалась чем-нибудь заполнить, ничего не выходило. Оно было единственным пустым местом в вышивке Роуз, которое невозможно было чем-либо заполнить.

Миссис Пемброук выразительно прочистила горло. Роуз подняла голову и, к своему огромному удивлению, увидела идущего между деревьев Валентина.

Он поднялся по ступеням беседки, стряхнул с себя дождевые капельки и сказал:

— Я бы хотел остаться с женой наедине, если вы не возражаете.

Никто не двинулся с места. Удивленная Роуз внимательно посмотрела на мужа, пытаясь угадать его настроение. Затем кивнула няне, и та вышла, прихватив с собой Мону и девочку-африканку.

Оставшись с женой наедине, Валентин опустился рядом с ней на одно колено.

— Я тебе помешал? — тихо спросил он.

— Ты никогда раньше не приходил сюда, Валентин.

Он взглянул на вышивку. Пунктирные контуры, сделанные разноцветными нитками, казались ему полной бессмыслицей, тем не менее он похвалил жену. Затем спросил:

— Ты счастлива здесь, Роуз?

Его лицо находилось

на одном уровне с ее лицом; она видела, сколько нежности и любви было в его глазах.

— Да, — прошептала она. — Я счастлива здесь, Валентин.

— Ты же знаешь, что это все, чего я хочу, — чтобы ты была счастлива.

— Я знаю.

— Той ночью, во время рождественской вечеринки, Роуз, то, что я сделал…

Она прикоснулась кончиками пальцев к его рту.

— Мы не должны говорить об этом. Никогда.

— Роуз, мне необходимо поговорить с тобой.

Она кивнула.

— Я слышала о том, что случилось с миссис Вест, Валентин, мне очень жаль.

В его взгляде появилось страдание. Он с силой сжал спинку ее стула.

— Я люблю тебя, Роуз, — сдавленным голосом произнес он. — Ты веришь мне?

— Да, Валентин.

— Я понимаю, что после всего я не могу рассчитывать на твою любовь, но…

— Я очень люблю тебя, Валентин.

Он заглянул в ее светло-голубые глаза и понял, что она говорит правду.

— Мне нужен сын, — тихо сказал он. — Ты должна понять это. Мне нужен сын, чтобы он унаследовал то, что я создал.

— А разве Мона не сможет этого сделать?

— Конечно нет, дорогая. Ты же это знаешь.

— Ты хочешь, чтобы я родила тебе сына? — спросила она.

— Да.

— Это пугает меня, Валентин.

— Я не сделаю тебе больно, Роуз. Я никогда не заставлю тебя страдать. Больше мне не к кому обратиться с такой просьбой, — он склонил голову. — Если ты сделаешь это для меня, я дам тебе обещание. Роди мне сына, Роуз, и я больше никогда не войду в твою спальню.

Она прикоснулась холодной, тонкой рукой к его щеке. В ее глазах появились слезы. Валентин вернулся к ней; и он любил ее.

— Тогда я согласна на это, — решила она.

12 августа 1922 года лорд Тривертон наконец получил долгожданного сына и наследника. Роуз выполнила свою часть сделки. А Валентин — свою.

Часть третья

1929

21

Мона только что решила, что готова к побегу. Ей лишь нужно было выбрать подходящий момент.

Ее мрачный взгляд блуждал по заполненным людьми улицам Парижа, которые проносились за стеклом их лимузина, направляющегося к вокзалу. Она разглядывала пешеходов на тротуарах, затем обернулась, чтобы рассмотреть замершую на минуту процессию из блестящих на солнце лимузинов. Мона ехала вместе с матерью в первой машине, в следующей была Сати, индианка — няня Моны, личный секретарь леди Роуз и маленькая африканская девочка по имени Нджери. Еще две машины, заполненные многочисленным багажом и коробками с покупками Роуз, с сидящими в них двумя служанками, следовали за ними. Все вместе эти блестящие черные машины с задернутыми занавесками на окнах, скрывающими пассажиров от посторонних взглядов, представляли собой редкое зрелище. Весь кортеж направлялся к площади Согласия.