Мираж черной пустыни
Шрифт:
Вот почему Мона просто не может поехать в академию в Англии. Ей надо вернуться в Кению, чтобы доказать Дэвиду Матенге, что это ее земля.
Итак, как только представится первый удобный случай, она убежит.
Машины медленно ползли по гравийной дорожке в сторону величественного особняка, перед которым выстроились в линейку слуги: лакеи в ливреях, служанки в форме, старый Фицпатрик — дворецкий, который сбежал из Кении спустя три месяца после приезда в 1919 году. Мартовский ветер раздувал юбки, как знамена, двадцать слуг молча
— Моя дорогая Роуз! — произнес Гарольд, спускаясь по ступенькам навстречу. Он взял ее руку в перчатке и заглянул в глаза, почти скрытые вуалью и меховым воротником. — Ведь это же Роуз, не правда ли?
Гарольд располнел. Он совершенно не был похож на своего старшего брата Валентина, который в сорок один год был все еще атлетически сложен и у которого седина лишь начинала подступать к вискам.
— Тебе, конечно же, не стоило тащить с собой всю Африку! — сказал он в своей шутливой манере. Затем добавил: — Пойдем скорее. Эдит просто сгорает от желания увидеть тебя!
Элегантный отель «Георг V» в Париже привел Мону в трепет своим большим залом при входе и канделябрами. Но этот дом… Это был просто дворец! У нее перехватило дыхание, когда она ступила в темный холл, по сторонам которого располагались средневековые рыцарские доспехи и оружие. На стенах висели гобелены и потемневшие портреты давно умерших людей. Все это заставляло ее думать о Белладу как о каком-то сельском доме. Именно этот дворец мог бы быть ее родным домом, если бы отец не влюбился в Восточную Африку одиннадцать лет назад.
Эдит Тривертон была в художественной мастерской вместе с другой женщиной и двумя девочками и с преувеличенным радушием поприветствовала свою невестку, представила ее леди Эстер и одной из девочек — ее дочери, благородной девице Мелани Ван Ален. Другая девочка была дочерью Эдит, Шарлоттой, кузиной Моны.
— Роуз, как прекрасно видеть тебя вновь после стольких лет! — провозгласила Эдит, целуя воздух у щеки Роуз. — Мы все были совершенно уверены, что вы с Валентином приплывете на первом же корабле, возвращающемся в Англию! Как ты выносишь эту жизнь в джунглях?
Мона с чувством собственного достоинства уселась на обитый парчой стул и тайком принялась разглядывать двух девочек, которые на вид были чуть старше ее. Обе были одеты очень стильно в платья с заниженной талией. Ее тетя Эдит и дядя Гарольд не производили большого впечатления, они выглядели совсем не так, как ее отец или тетя Грейс.
Пока взрослые разговаривали, младшие сидели и хранили вежливое молчание. Шарлотта и Мелани держали в руках чашки и блюдца с исключительным изяществом. Они обучались, как вскоре узнала Мона,
— Шарлотта поможет тебе и все объяснит, — сказала Эдит. — Ей уже тринадцать, и у нее свой круг друзей, конечно. Но вы же кузины.
Шарлотта с подругой тайком обменялись удивленными взглядами, а Моне захотелось исчезнуть или слиться с обивкой.
— Ты знаешь, Роуз, — произнес Гарольд, который недовольно нахмурился, глядя на африканскую девочку, стоящую в дверях, — я не ожидал, что ты привезешь с собой негритянку. Где она сейчас?
— Спит у дверей Моны.
Эдит взглянула на своего мужа:
— Может быть, лучше поместить ее среди слуг? Твое письмо было таким туманным, Роуз, что мы просто не знали, чего нам ждать.
Разговор стал скучным и взрослым: о тех, кто умер, переехал, женился, вышел замуж, завел детей. Все новости Суффолка, о которых упоминалось в разговоре, совершенно не интересовали Мону и были ей непонятны. В то время как Шарлотта и Мелани начали перешептываться и хихикать, Мона вперила взгляд в окно и раздумывала о том, наступил ли уже в Кении сезон дождей.
Обед, как она обнаружила к своему неудовольствию, должен был проходить раздельно: мама обедала с дядей Гарольдом, тетей Эдит и леди Эстер, а она — с двумя тринадцатилетними девочками.
— Но, мамочка, — попыталась протестовать Мона, когда ее устраивали в спальне, большой, холодной и темной, — мы всегда обедали вместе. Почему я должна есть в детской?
Роуз рассеянно раскладывала вещи Моны.
— Потому что здесь так принято, Мона. Это надлежащие манеры, так положено в обществе.
— Но я думала, что мы в Белладу ведем себя подобающим образом.
Роуз вздохнула, и по ее лицу пробежала тень озабоченности:
— Боюсь, что мы с годами предоставили всему плыть по течению и позволили себе расслабиться. Я просто не заметила этого. Африка влияет так на любого. Теперь нам следует исправить все это. Вот почему, Мона, тебе нужно поступать в Академию Фарнсворт. К тому времени, когда ты выйдешь из нее, ты станешь блестящей молодой леди.
Мона совсем пала духом:
— И когда же это будет?
— Когда тебе исполнится восемнадцать.
— Но это так долго! Я просто погибну, живя так долго вдали от Кении!
— Ерунда, ты станешь приезжать домой на каникулы. И ты скоро заведешь себе друзей среди милых девочек в школе.
Мона расплакалась. Роуз подошла к ней, села рядом на кровать и сказала:
— Ну что ты, что ты, Мона! — Она обняла девочку за плечи, Моне ее рука показалась легкой, как туман. Духи матери обволакивали ее, и ей страстно захотелось почувствовать тепло ее кожи. — Послушай, крошка, — спокойно произнесла Роуз, — когда я вернусь домой, я снова примусь за гобелен. Почему бы тебе не подумать, что ты хочешь увидеть на нем? Почему бы тебе не сказать, что мне вышить на пустом месте? За десять лет я была не в состоянии придумать, что бы там изобразить. Я хочу, чтобы ты думала об этом, я полагаюсь на тебя. Как тебе эта идея?