Мираж черной пустыни

Вуд Барбара

Что заставляло их приезжать сюда? Почему они жили здесь?

Вачера подсела к спящей мемсааб и приложила руку к прохладному сухому лбу. Биение жизни было заметно на шее мемсааб, это пробивалась энергия духа ее рода, а он был сильным. Она выздоровеет, будет жить. Но наполовину ослепнет. Вачера ничего не могла сделать, чтобы мемсааб не потеряла зрение.

Вошел Дэвид, стряхнул капли дождя, присел на корточки возле огня и украдкой бросил взгляд на белую девочку, спящую в его постели: он хотел, чтобы она умерла.

Подбрасывая

какие-то корешки и кусочки коры в кипящий на огне котелок, Вачера велела своему сыну сходить к реке и принести три лилии «цвета козлиного языка». Но он даже не должен пытаться перебраться за реку, чтобы пойти в деревню, предупреждала она, потому что вода все прибывает и духи могут утащить его под воду. Она обняла Дэвида, поблагодарила Нгай за его спасение и посмотрела, как он снова выходит под дождь.

Вернувшись к изготовлению лекарства, Вачера заметила, что мемсааб очнулась и смотрит на нее.

— Как Мона? — спросила она.

Вачера кивнула: все в порядке.

Грейс попыталась сесть. Она была удивлена, когда заметила, что на ней сухая ночная сорочка, а сама она чистая. Тогда она поняла, что знахарка вымыла ее.

В хижине было темно и дымно. Свет дня, проникавший сквозь дверной проем, был бледным, завеса дождя казалась сплошной. Грейс попыталась сориентироваться, моргая в полном замешательстве. И только теперь поняла, что с ее зрением что-то не так.

Читая по ее лицу, Вачера сказала:

— Ты получила удар по голове. Вот сюда, — добавила она, указывая на свой висок.

Грейс почувствовала, что с правой стороны на лбу у нее наложена повязка из листьев. Она совсем не помнила, как на нее рухнула горящая крыша. Вытянув руку со стороны правого глаза, она не увидела ее.

— Я не могу спасти твое зрение, — произнесла Вачера.

Грейс удивленно взглянула на нее:

— Откуда ты знаешь, что я не вижу этим глазом?

— Это древние знания. Когда человека ударят по голове в это место, он теряет зрение. — Она протянула руку к пустой тыкве, налила в нее отвар и передала Грейс.

— Что это?

— Это укрепит тебя. Выпей.

Грейс взглянула на горячий напиток. Его густой аромат не был неприятным, но она не доверяла знахарке.

— Что это? — переспросила она.

Вачера не ответила. Она отвернулась от мемсааб и подошла к маленькой девочке, которая пошевелилась. Обняв Мону руками, она поднесла к ее сухим губам тыкву, помогая ей напиться. Мона выпила, но глаза ее оставались закрытыми, а тело безвольным. Грейс захотелось оттолкнуть знахарку в сторону от племянницы и самой ухаживать за девочкой. Но она снова почувствовала головокружение и легла, поставив тыкву рядом на земляной пол.

Грейс знала, что удар в висок может повредить сетчатку, подобное ранение получил адмирал Нельсон. И не было никакого средства, чтобы вылечить это. Но откуда эта африканская женщина знает об этом?

Грейс попыталась

понять причину своей странной слабости. «Я должна получить помощь. Я должна подать о себе известие…» Она подумала о работниках миссии, о своих пациентах, о Марио. Их надо вернуть назад в миссию, восстановить клинику. Она представила себе «Дом певчих птиц» таким, каким видела его в последний раз, — обгоревшим, рухнувшим, насквозь пропитанным водой. Все погибло.

Она прислушалась к дождю. Он баюкал ее. Грейс наблюдала за тем, как знахарка терпеливо поит чаем не вполне пришедшую в себя Мону.

Резкий запах отвара пропитал весь дом. Казалось, что он становится все сильнее и пары его проникают повсюду. Что было в этом чае? Грейс протянула руку к тыкве, но уронила сосуд, и черный чай выплеснулся и впитался в пол.

Вачера работала молча и медленно. Она повернула Мону набок, снова осмотрела повязки, затем подоткнула со всех сторон козью шкуру. Вернувшись к горящему огню, Вачера подняла тыкву, опрокинутую Грейс, наполнила ее отваром, подошла и присела возле мемсааб. На этот раз, когда Грейс попыталась подняться, Вачера обняла ее своей сильной рукой за плечи и поддержала. Знахарка поднесла чай к губам Грейс, и та выпила.

— У тебя что-нибудь болит? — спросила Вачера.

— Да. Голова…

Вернулся Дэвид. Он положил три лилии и отошел к стене, уселся, скрестив ноги, и принялся наблюдать. Вачера оставила мемсааб и занялась цветами. Она отделила корни и листья, затем бросила лепестки в емкость с горячей водой, размешала и дала закипеть. Грейс беспомощно лежала, наблюдая за процессом изготовления отвара. Ее голова трещала. Она снова почувствовала себя совершенно больной.

Когда новое зелье остыло, Вачера вернулась к Грейс, помогла ей сесть и поднесла к губам тыкву. Но Грейс отодвинула голову назад.

— Водяные лилии? — слабо спросила она. — Я не могу выпить это.

— Это от головной боли.

— Но… ведь это яд.

— Это не отрава.

Грейс взглянула в лицо темнокожей женщины, которое было совсем близко. Глаза Вачеры были как коричневые камешки на отмели реки. Они казались бездонными. Грейс взглянула на розоватый чай и выпила его.

— Как ты себя чувствуешь? — спросила Вачера через некоторое время, начав готовить кашу из проса на костре.

— Мне лучше, — ответила Грейс. Боль в голове утихла, и ей показалось, что силы возвращаются в тело.

Теперь она могла сосредоточиться, разобраться в своих мыслях. Она посмотрела на мальчика, сидящего с угрюмым видом у стены, задумалась о том, что они с Моной делали в хирургическом отделении, затем спросила Вачеру, нельзя ли послать весточку о том, где она находится.

Вачера мешала кашу, браслеты из бусин на ее руках тихо позвякивали.

— Дождь очень плохой. Мой мальчик не сможет идти. Я не могу идти. Когда дождь прекратится, мы попробуем.