Мираж черной пустыни
Шрифт:
— А зачем?
— Не могу сказать. Но они несут плакаты. Артур, помоги мне спуститься отсюда.
Он подскакал к платформе с декорацией Малинди, которая теперь совершенно опустела: на ней оставалась только одна юная жена из гарема, вуаль которой съехала на сторону, когда она поспешно спускалась вниз со шпиля султанского дворца. Когда она устроилась на крупе лошади позади своего брата, они поскакали по улице перед отелем «Норфолк», где заметили строй полицейских с выставленными вперед ружьями.
Артур и Мона остались позади толпы и с высоты наблюдали, как медленно идущая
Мона покрепче обняла брата за талию.
Несмотря на огромное число, кикую были спокойны и соблюдали порядок, твердо шагая в сторону полицейского участка. Некоторые несли в руках плакаты, на которых было написано: «СВОБОДУ ДЭВИДУ МАТЕНГЕ» и «УНИВЕРСИТЕТ ДЛЯ АФРИКАНЦЕВ». Мона была потрясена их организованностью и молчаливым взаимопониманием, она не думала, что африканцы способны на такое. Затем она заметила причину этого: во главе колонны шагала девушка, в которой Мона узнала одну из учениц в школе тети Грейс.
Огромные массы африканцев, в полном молчании следовавшие за Ваньиру, выглядели очень грозно. Объединенные единым делом, чего белые никогда прежде не видели, они представляли собой жуткое зрелище, от которого у полицейских, выстроившихся в линию, стыла кровь в жилах. И, хотя в толпе попадались женщины и дети, ни у одного из них не было оружия и никто не делал угрожающих жестов, они до смерти испугали европейцев, стоявших перед ними в конце улицы.
Мона смотрела как завороженная. Как им это удалось? Какая магическая связь передала новость, достигла самых отдаленных провинций и собрала их вместе ради единой цели? Она пристально всмотрелась в девушку впереди колонны. Та шла гордо, ее лицо выражало храбрость и мятежный дух. Она подняла руку, призвав толпу остановиться, и произнесла лишь три слова:
— Освободите Дэвида Матенге! — В ее голосе прозвучали стальные нотки, чего европейцы прежде никогда не слышали от африканцев.
Повисло молчание. Полицейские стояли, держа оружие наготове. Европейцы наблюдали, африканцы ждали.
Затем издали послышался звук мотора автомобиля, который быстро приближался по улице. Он остановился перед европейцами. Артур отвел коня немного в сторону; люди расступились, чтобы пропустить губернатора и Валентина Тривертона. Мона посмотрела на своего отца, когда тот проходил мимо них. Ее поразило, как он безрассудно, бесстрашно и храбро стремился в самый центр противостояния!
Губернатор поднялся по ступенькам полицейского участка и нахмурился, оглядывая море африканцев, как отец, который сердится на своих детей.
— Так-так, — произнес он. — В чем же дело?
Ваньиру вышла вперед:
— Отдайте нам Дэвида Матенге! — выкрикнула она.
Губернатор был потрясен. Эту толпу вела девушка.
— А теперь послушайте меня. Вы знаете, что не можете требовать этого. Идите по домам, вы все!
— Освободите Дэвида Матенге! — повторила Ваньиру. Валентин подошел к губернатору и оглядел толпу:
— Вы думаете, что так делаются дела?
Ваньиру подошла к подножию лестницы, положила руки на
— Мы говорим с вами единственным языком, который вы понимаете! Сила — это единственное, что вы можете понять! — Она говорила убежденно, с твердым и мелодичным британским акцентом образованных африканцев. — Вот как кикую голосуют. Мы не опускаем клочки бумаги в опечатанные ящики, как это делаете вы, боясь высказать свое мнение вслух. Мы делаем это открыто. Мы голосуем не прячась. И мы голосуем за то, чтобы Дэвид Матенге был освобожден.
— Он был арестован на законных основаниях, — сказал губернатор.
— Нет, это не так! — Ваньиру вытащила лист бумаги из кармана и помахала им перед лицами двух белых мужчин. — Вот чем занимался Дэвид Матенге, когда Мачина арестовал его. Это петиция об открытии университета для африканцев в Кении! Дэвид Матенге действовал мирно и в соответствии с законом, когда Мачина увел его в наручниках! У вас нет права держать его!
Мона почувствовала, как у нее участился пульс от слов Ваньиру, от ее голоса. Она поняла, что девушка влюблена в Дэвида.
Осматривая лица черных, которые заполняли улицу из конца в конец и тянулись вдаль, насколько хватал глаз, Мона чувствовала себя в опасности, и это возбуждало ее. Девушка понимала, что присутствует при каком-то исключительно важном событии.
— Дайте нам университет! — выкрикнул кто-то в толпе кикую.
Головы согласно закивали, тихий, нарастающий рокот пронесся по замершей в нервном ожидании толпе.
— Великий Боже! — тихо сказал Артур сестре. — Сомневаюсь, что эта девушка сможет их сдерживать и дальше. Немного надо, чтобы зажечь эту толпу; как только они выйдут из-под контроля, прольются реки крови.
Губернатор подал сигнал офицеру, стоявшему на крыльце, и что-то шепнул ему. Тот поспешил прочь.
— Повторяю в последний раз, — обратился губернатор к толпе, — пришлите ко мне делегацию. Выберите троих или четверых мужчин, и я выслушаю ваши жалобы. Я не собираюсь стоять здесь вечно!
— Но вы угрожаете нам! — крикнула Ваньиру. — Вы грозите нам вашей полицией, вашими законами и вашими налогами! У вас нет права запрещать наши родовые обряды. У вас нет права запрещать нам поклоняться священному фиговому дереву или проводить обрезание девушек! Вы угрожаете уничтожить наш образ жизни! Вы угрожаете уничтожить нас как отдельную расу! Если вы не дадите нам то, чего мы требуем, мы объявим всеобщую стачку. Каждый африканец в Кении будет сидеть сложа руки. Вы, — она указала пальцем прямо на Валентина, — проснетесь завтра утром и прикажете: «Бой, подай мне мой чай!» — но чая не будет!
Губернатор опустил руки.
— Белые люди придут в свои офисы, — голос Ваньиру звенел, — но там не будет клерков, которые исполняют свою работу для них. Мемсааб станет звать своих служанок, но в доме не будет ни одной африканки.
— Даю вам одну минуту, чтобы вы освободили улицу!
— Мона, — очень тихо позвал Артур, — посмотри вверх.
Она взглянула и увидела, как солдаты занимают места на крыше полицейского участка и за стенами строения. Тихо подъехал грузовик, на котором был установлен пулемет.