Мираж черной пустыни
Шрифт:
— Боже мой! — прошептала она.
— Нам лучше убраться отсюда.
— Взгляни, Артур! Что-то происходит сзади.
Он обернулся и заметил то, чего не увидел никто из европейцев и полицейских: какие-то подозрительные фигуры двигались за зданием тюрьмы.
— И что это значит, как ты полагаешь? — спросила Мона.
— Я думаю, что они собираются освободить Дэвида Матенге из тюрьмы.
Затем Артур увидел еще кое-что: Тим Хопкинс в костюме Стенли с ружьем в руках медленно пробирался в сторону входа в тюрьму.
Теперь Мона действительно пришла
— Не предупредить ли нам полицию?
— Нет. Это может привести к кровавой бойне. У Тима хорошая идея.
Артур потянул повод и стал отводить коня обратно к отелю «Норфолк», где высадил свою сестру на веранду.
— Что ты собираешься сделать? — прошептала она.
— Ступай внутрь, Мона. Если начнется стрельба, не выходи. Слышишь меня?
— Артур, останься здесь, пожалуйста! Не лезь в это!
— Я собираюсь помочь Тиму. Мы можем остановить их и избежать столкновения.
Она посмотрела на него долгим взглядом:
— Артур, пожалуйста, не уезжай!
Он развернулся и поехал прочь.
Она видела, как он перевел коня в легкую рысцу, стараясь не привлекать к себе внимания. Внезапно брат показался ей слишком юным и слишком взрослым одновременно. Его лицо было гладким и свежим, еще совершенно не мужским, но взгляд его глаз и тон голоса подсказали ей, что в эту самую минуту ее брат возмужал.
Она следила за тем, как он объезжает толпу европейцев, незаметно направляясь к воротам тюрьмы. Одновременно она вслушивалась в горячий диалог между Ваньиру и губернатором. Мона внезапно поняла все. Именно это и было целью девушки: отвлечь внимание на себя, в то время как ее люди освободят Дэвида.
Напуганная и беспокоящаяся о своем брате, Мона плотно обернула вокруг себя розовую накидку, осмотрелась вокруг, чтобы убедиться, что никто ее не видит, и направилась вслед за братом к воротам тюрьмы.
В то время как семнадцатилетняя Ваньиру продолжала изумлять собственный народ и европейцев красноречием, Дэвид Матенге совершал первые шаги к свободе.
Поскольку большинство полицейских были направлены на улицы, друзьям Дэвида было легко снять нескольких часовых, добраться до камеры и освободить его. Но тут они столкнулись с еще одной трудностью: Дэвид не мог идти.
Его пытали. Не здесь, в тюрьме белого человека, а далеко на севере, в Каратине, в хижине на земле вождя Мачины. Раны на его ногах, которые тюремный врач перевязал, не задавая вопросов, не давали ему ходить. Двое друзей взяли его за руки и побежали, волоча его за собой, прямо к воротам, где четверо полицейских, африканцев на службе короля Георга, лежали без сознания. Несколько молодых кикую, вооруженных ножами и дубинками, нервно переминались с ноги на ногу по другую сторону ворот, следя за переулком, в конце которого виднелась толпа африканцев, стоявших вокруг Ваньиру.
Воздух, казалось, искрился от напряжения. Слова Ваньиру разжигали в людях кровь. Молодежь следила за корпусом, где находились камеры, ожидая Дэвида и его друзей. Время от времени они посматривали на солдат на крыше,
Они слышали, как губернатор снова приказал разойтись, угрожая при этом стрельбой по африканцам, если они не подчинятся.
Маленькая группа людей в воротах тюрьмы беспокойно топталась на месте. Они должны были быстро и незаметно вытащить Дэвида Матенге из тюрьмы и доставить его в заранее подготовленное убежище в горах. Но горячие молодые люди все больше поддавались древнему зову боевого духа. Это были молодые африканцы, которые никогда не знали боевых сражений, родились слишком поздно, чтобы пережить гордость и волнение настоящих воинов. А теперь вдруг неожиданно для себя ощутили ненависть к этим белым людям, которые отняли у них наследие их отцов.
Вот почему, заметив, как один молодой европеец осторожно пробирается по переулку с ружьем в руках, они утратили контроль над собой.
Несколько событий произошло одновременно. Группа молодых людей напала на Тима Хопкинса с дубинками и ножами в тот момент, когда Дэвид Матенге был уже у самых ворот. И тут же в конце переулка появился с саблей наголо Артур Тривертон, чтобы разрезать ленточку.
Возникло некоторое замешательство. Позже никто из участников не мог объяснить властям, как Артур, заметив, что Тим упал под ударами, набросился как сумасшедший на кучку африканцев.
Дэвид Матенге выкрикнул:
— Стойте! — и заметил, как упал второй белый мальчишка.
Вырвавшись из рук тех двоих, что поддерживали его, Дэвид попытался шагнуть в сторону дерущихся и остановить их. Друзья подхватили его, он увидел, как поднялся и опустился кинжал, попытался перехватить его, но не сумел, упав на колени рядом с телом Артура. Потрясенный Дэвид увидел, что кинжал вонзился в спину мальчика. Он протянул к нему руку и вытащил его.
Крик в конце переулка заставил всех обернуться.
Белая девушка, одетая как арабская мемсааб, стояла в конце переулка с круглыми от ужаса глазами, зажав руками рот.
Все бросились врассыпную. Два человека перебрались через стену, остальные проскочили мимо Моны и растворились в толпе. Она с ужасом смотрела на двух белых мальчишек, лежащих на земле, и на Дэвида Матенге, который стоял на коленях рядом с ее братом, держа в руках окровавленный кинжал.
Их взгляды скрестились.
Дэвид Матенге и Мона Тривертон, застыв в молчании, смотрели друг на друга. Затем, внезапно придя в себя, два компаньона Дэвида подбежали и подняли его на ноги.
В глазах Моны застыла боль. Он открыл рот, но не мог говорить. Друзья потащили его в сторону. Мона осталась возле тела брата.
31
Грейс опустила скальпель и протянула руку за очередным инструментом. Она взглянула на операционную сестру.
— Ребекка! Зажим!
Женщина осмотрела столик с инструментами и удивленно воззрилась на Грейс. Затем с многочисленными извинениями передала ей тампон и вложила зажим в протянутую руку, быстро отведя глаза в сторону.