Мираж
Шрифт:
Через год с небольшим, когда Сандерс полностью акклиматизировался в этой пестрой среде, он снова встретился с Плейзантсом. Но не в штаб-квартире в Лэнгли, а в скромном коттедже на одной из окраин Вашингтона, который по внешнему виду мог бы принадлежать среднего достатка предпринимателю. Плейзантс, как всегда, был воплощением любезности. Из разговора Аллен сразу же почувствовал, что тот прекрасно осведомлен о творческих достижениях молодого оперативника и одобряет их.
— Дорогой Аллен, — обратился к нему с некоторой фамильярностью, простительной в отношениях между пожилым джентльменом и молодым человеком, Плейзантс, — у меня к вам новое предложение. Но, надеюсь, оно вас не ошеломит, как во время нашей первой встречи. Речь пойдет о вашем более активном
— Но что мы можем сделать с неуправляемыми ребятами из Голливуда?
— Почему это вы решили, что они неуправляемы? — с явным сарказмом спросил Плейзантс. — Дело прошлое, поэтому теперь уже могу вам сказать, что только благодаря нашей «фирме» мир увидел такие фильмы, как «Самый длинный день» и «Генерал Паттон».
— Я видел эти ленты. Обычные военные фильмы, О героизме наших солдат во вторую мировую войну.
— Совершенно верно: обычные военные фильмы, посмотрев которые зритель в США, Мексике, Франции или Люксембурге уходит домой в полном убеждении, что главную и решающую роль в победе над Гитлером сыграла наша армия. И никто при этом не вспоминает о русских. Что и требовалось.
Плейзантс мог бы еще многое рассказать Сандерсу о сложных связях между ЦРУ и многими деятелями кино в США и Западной Европе, о том, как разрабатывалась стратегия создания фильмов-ужасов и порнографических лент, как сотрудники ЦРУ из «глубокого прикрытия» проникали в жюри фестивалей в Венеции, Каннах и Западном Берлине, обеспечивали призы для «нужных» фильмов; как они же, расточая лесть, комплименты, присуждая специальные премии, кружили головы некоторым молодым и не очень молодым режиссерам из социалистических стран. Тот же Плейзантс в 1972 году был поощрен руководством ЦРУ за удачную обработку двух югославских режиссеров — Александра Петровича и Душана Макавеева. Первый из них, очень амбициозный и самоуверенный человек («Типичный непризнанный талант», — говорил о нем Плейзантс), поставил фильм «Мастер и Маргарита» по роману Булгакова. Сценарий, впрочем, имел лишь самое отдаленное отношение к произведению. Разве что название известного романа… Так, собственно говоря, и было задумано. Фильм снимался в Югославии, а деньги на его производство дала неведомая до того времени итальянская фирма «Эуро интернационале филмз», которую создали люди Плейзантса.
Другой югославский режиссер, Душан Макавеев, — большеголовый, с рыжей густой бородой, якобы русского происхождения, — поставил с помощью этой же фирмы фильм «ВР, или Мистерии оргазма», вызвавший скандал в Югославии и даже был срочно переименован в «Мистерии организма»…
Теперь же возникла срочная необходимость быстро сделать фильм на «вьетнамскую тему».
— Надо подыскать молодого, незаезженного режиссера, — мягко советовал Плейзантс своему подчиненному. — Не избалованного славой и голодного. Подкормить его. И пусть творит. Под нашим контролем и без солдафонства.
Тогда, в 1978 году, Сандерс блестяще справился с заданием. Ему удалось через многочисленные связи в киномире найти молодого Майкла Чимино, американца итальянского происхождения, который до того зарабатывал себе на хлеб в качестве ассистента режиссера. Но знающие люди утверждали, что его талант, помноженный на чувство голода и жажду славы, может дать неплохие результаты.
Так появился на свет фильм «Охотник на оленей», который шквалом пронесся по международным фестивалям, вызвал бурю протестов и волну хвалебных рецензий. Чимино оправдал вложенные в него деньги. Правильным оказался и расчет на его молодость, ибо он не чувствовал себя скованным старыми клише. Поэтому фильм не бил в лоб и прямо не оправдывал войну Соединенных Штатов во Вьетнаме.
Худенький,
Утверждая эту «русскую» линию фильма, Чимино все же не удержался от штампа при изображении американских русских: почти целый час в фильме длилась свадьба одного из героев — сначала в православной церкви, а потом в русском ресторане с неизменным «казачком» и криками «Пей до дна!». Но это была небольшая передержка «для экзотики».
Продолжая работу над фильмами на русскую тематику, Сандерсу пришлось познакомиться со множеством эмигрантов из стран Восточной Европы и России. Их привлекали в качестве консультантов по русскому быту, характеру, костюмам, манерам.
В начале Сандерс попытался использовать в этих целях особо засекреченных русских на службе ЦРУ: они участвовали в подготовке кадровых разведчиков для работы под различными «крышами» в Москве. Однако заполучить этих специалистов в Голливуд из многочисленных разбросанных по стране разведывательных школ было невозможно. Маразматические же старики, эмигрировавшие из России сразу после революции, на роль консультантов были абсолютно непригодны. Как-то Сандерс попытался проконсультироваться у одного престарелого князя относительно того, как выглядит русское застолье. Но старик стал пороть какую-то чушь о шикарных ужинах, которые он закатывал во время первой мировой войны в лучших ресторанах Петрограда.
И тогда Джеймс Кричлоу, один из близких друзей Сандерса, ранее работавший на радиостанции «Свобода» в отделе радиоперехвата, посоветовал ему съездить в Мюнхен и посмотреть тамошние кадры. Сандерс последовал совету и не пожалел: он нашел богатейший выбор типажей, пригодных на роль солдат — головорезов и убийц.
Вернувшись из Мюнхена, Аллен долго не мог прийти в себя. Перед глазами мелькали лица людей, которых он встретил на радио «Свобода», в филиале Толстовского фонда и Еврейской культурной общины в Мюнхене, в разных прокуренных комнатах в Париже: лысые и с густыми, кучерявыми волосами, вздернутыми и обвислыми носами, усами и бакенбардами, разного роста и возраста, характера и темперамента. Но у всех было общее: какая-то внутренняя неуверенность, заискивающие взгляды, бросаемые на него, американца, ничтожное раболепие одних и показное стремление выглядеть значительнее, чем ты есть на самом деле, других.
Естественно, для «киноконсультанта» Сандерса главное заключалось не в том, чтобы выискивать подходящие типажи для фильмов «на русскую тему». Плейзантс поставил перед ним другую задачу: во время поездок в Мюнхен, Вену, Париж и другие места сосредоточения беглецов с Востока тщательно изучать и анализировать эффективность их использования, коэффициент полезного действия.
По мнению Генри Плейзантса, длительное время руководившего работой главной резидентуры в Бонне и, естественно, отлично знавшего дела резидентуры в Мюнхене, этот кпд в последние годы значительно снизился.
— Я опасаюсь, — говорил он Сандерсу, — что по мере того, как вымирают и стареют наши проверенные кадры, которых мы взяли у немцев в сорок пятом году, и на смену им приходят их дети или лица, выехавшие из России в последние годы, уменьшается накал ненависти к большевизму, его отрицания. Все эти вновь прибывшие из СССР идут работать на РСЕ—РС не в силу глубочайшей внутренней убежденности или полной безысходности, как это было с власовцами или бандеровцами, которые готовы были служить за чечевичную похлебку. Нет, нынешние — очень практичные люди. Им подавай жизненный уровень гражданина США, в них неуемная потребительская жадность и даже ненасытность. А непримиримость борьбы с коммунизмом — это так, игра, оправдывающая их непомерные претензии, алчность.