Мираж
Шрифт:
— Чего ты хочешь? — спрашивал брат. — Не знаешь. Ты хочешь быть умнее других? А они, значит, глупцы? Тебе плохо живется? Другим ведь родители не оставили наследства. Что, в конце концов, тебя мучает? Желаешь переписать конституцию? Чтобы бедные были богатыми, а богатые — бедными? Или все были богатыми?..
Вирджил помнил, как она начала плакать. Но он хотел довести разговор до конца.
— В чем истина, сестренка? В том, что мы живем, учимся, будем работать. Так поступят наши дети и внуки. На все вопросы уже есть ответы. Не спрашивай меня — какие. Ты сама знаешь. Не ищи новых.
Джудит вытерла слезы и ушла к себе
— Я уехал на секцию каратэ, потом зайду к приятелям! Может, сегодня не вернусь.
Вернулся он действительно только на следующий день вечером. Дома никого не было. У телефона в холле лежала записка:
«Дорогой брат! Конечно, ты прав. Ты всегда прав. Именно поэтому я уехала из дому. Поступлю в другой университет и не буду задавать вопросов. Или не поступлю — не знаю. Когда устроюсь и все для себя решу, напишу письмо и приглашу в гости.
Целую тебя, Джудит.
P. S. Всегда помни: на все вопросы уже есть ответы!»
…ВИРДЖИЛ ЧИП встал с кресла, извинился перед ошалевшей туристкой и направился прямо к блондинке-стюардессе, вновь появившейся в салоне.
— Извините, — обратился он к ней, — не досталось билета в салон для курящих. Посмотрите, нет ли там свободного местечка.
— Да, сэр, подождите. — Она повернулась и ушла. Через минуту вернулась сияющая:
— Что называется, «по вашему заказу»! Пожалуйста!
Вирджил пошел за ней.
— Вы знаете, я сама иногда курю, когда разволнуюсь, поэтому так хорошо понимаю ваши страдания. — Она остановилась и повернулась к нему лицом.
Чип не успел среагировать и налетел на нее.
— Извините, извините, пожалуйста, — пробормотал он.
Она вновь улыбнулась:
— Как раз этот салон обслуживаю я, так что, если хотите выпить, я вам сейчас принесу.
— Не хочу. — Чип тоже умел профессионально улыбаться, той самой улыбкой, которая давно уже именуется «улыбкой работника по связям с общественностью». А зубы у него были идеальные.
— Сюда, пожалуйста. — Она указала ему на свободное кресло. — У вас остались вещи в том салоне?
— «Атташе-кейс».
— Сейчас принесу.
И она удалилась, попутно забрав у кого-то из пассажиров пустой стакан.
— Ваш?
— Очень любезно с вашей стороны.
Чип поставил портфель на пол и полез в нагрудный карман рубашки за сигаретами. Он почему-то долго не мог вытащить пачку и все это время демонстрировал стюардессе запястье правой руки с браслетом, на пластинке которого было выдавлено: «Вирджил Чип».
— Отдыхайте, господин Чип, — произнесла она, опять улыбнулась и ушла.
Чип улыбнулся ей вслед. Она была — впрочем, как и большинство стюардесс компании «Транс уорлд эрлайнс» — очень и очень симпатичной. И даже в своей форменной белой рубашке без единого, разумеется, пятнышка и черной форменной юбке она выглядела так, будто только что привела себя в порядок и готова встретить поклонника. Единственный ее недостаток, подумал Чип, — это то, что следила она совершенно непрофессионально. Ей лет 25—26, прикинул Чип. Научат. Было бы желание, а оно у нее, видимо, есть.
Когда стюардесса исчезла, Чип снова открыл портфель. Он достал лист, на котором крупно вывел имя сестры, но засунул этот лист обратно в портфель. Вместо этого вытащил свежий номер «Вашингтон пост», который он
Чип вспомнил, как в добрые старые времена его пригласил к себе Инмэн, заместитель директора ЦРУ, и сказал: «Нам нужны толковые люди под «крышей» Управления по международным связям. Думаю, что место для вас подойдет. Согласие Чарльза Уика имеется. Что скажете?» Все, что требовалось, Чип сказал. Контора на Пенсильвания-авеню в Вашингтоне, хотя и выглядела снаружи как обычное канцелярское заведение серого цвета, давала Чипу простор для творческого маневра и немалую прибавку в доходе.
Уик оказался приятным начальником. Он, правда, демонстрировал «дальтонизм», различая лишь белое и черное, но зато горел желанием возродить «старое, крепкое управление». Кадровая политика Уика изрядно лихорадила сотрудников, вызывала приглушенное недовольство на «Голосе Америки», куда он сунул Николайдеса, взбалмошного администратора-маккартиста. Иногда недовольство выплескивалось наружу: многие журналисты противились возрождению «агрессивного тона», но Уик давил авторитетом и дружбой с президентом. Разве не он собрал кучу денег на предвыборную кампанию Рейгана, а затем устроил пышные торжества в период инаугурации? Ничуть не смущаясь, он пользовался благами, на которые вроде бы претендовать не мог. Летал только в «первом классе». Отмычка «я личный друг президента Рональда» открывала ему все двери.
Единственное, что его смущало, так это близкое сходство аббревиатуры УМС с ЦРУ. В УМС, бывало, звонили: «Это Ай-си-эй? Здесь принимают разведсводки?» Или: «Вам не нужны убийцы-наемники?» Когда это доходило до Уика, он начинал метать громы и молнии.
В дела же Чипа он почти не вмешивался. Он знал, кто такой Чип и что ему нужно. А Вирджил тоже у него кое-чему научился. Пробивая свои идеи, он многозначительно бросал: «С Чарли все о’кей, согласовано». Или: «Уик в курсе. Более того, просит посодействовать». И многие люди в УМС, норой недоумевая, но помалкивая, добросовестно выполняли поручения разведки, исходившие от «личного друга директора Чарльза», который, в свою очередь, был «личным другом»… Т-с-с!
Чип ухватил главное у своего шефа — напористость.
«Так о чем же идет речь в статье?» — вернулся к газете Чип. «Вашингтон пост» напечатала правила, которые составили сотрудники УМС для общения со своим новым директором. Список этот назывался «Делать — не делать». Вирджил Чип, хотя и участвовал в составлении списка, заинтересовался: что раскопал репортер «Вашингтон пост»? Ведь список был составлен, разумеется, «для внутреннего пользования».
«Сделайте так, чтобы охрана в посольствах или других учреждениях никогда не спрашивала у него удостоверения личности. Чарльз Уик ожидает, что все приготовления и уведомления уже были сделаны и он должен проходить мимо сотрудников охраны совершенно спокойно, а охранники должны знать, кто он».