Мираж
Шрифт:
Чип поморщился:
— Наша печать демонстрирует свою свободу. Не всегда удачно.
— Я в этом нисколько не сомневаюсь и на вашу свободу не покушаюсь. Я радуюсь за американских журналистов — вместе с вами, разумеется. Извините, но мне придется быть грубым: а что, письмо вашей сестры точно так же напечатают, как и дневник Дженретт? Или, может, его уже напечатали?
— Джудит… Она заблуждалась. — Чип с трудом выискивал самые нейтральные слова, чтобы не осквернять память сестры.
— Она была права, мистер Чип. — В голосе генерала послышались нотки человека, привыкшего к тому, что он — истина в последней инстанции. — Только я не вижу ничего зазорного
— Я сегодня не исповедуюсь, да и вы не прихватили епитрахиль, — хрипло произнес Чип. — Извините, я устал.
Ему опять повезло, потому что пилот крикнул: «Начинаем снижаться!»
— У меня есть повод удалиться, но прежде чем уйти, хочу сообщить: за час до нашего отлета из Исламабада в том же аэропорту взяли Клегга. Он вез оружие — вы его знаете? Ну наверняка слышали о нем. Его, понятно, отпустят, это глупость нашей таможни. Но кто ее навел? Вот ведь вопрос. Случаем, не в курсе? — Не дожидаясь ответа, генерал ушел в кабину, оставив Чипа прильнувшим к иллюминатору.
«Токио. — Чип расстегнул верхнюю пуговицу рубашки и ослабил узел галстука. — Токио. И потом Сан-Франциско».
«Субъект сломался. Сержант загнал его в угол. Предстоящие поступки непредсказуемы, но первая встреча состоится с Лохматым. Вылетает в Сан-Франциско сегодня».
«Благодарю за оперативность непредвиденных обстоятельств. Исполнение прекрасное. Сержанта поощрить».
ВИРДЖИЛ ЧИП стоял перед дверью, на которой была прибита скромная по размерам табличка: «Кевин Дж. Розендейл, журналист». Прошла минута после его звонка, прежде чем Чип услышал, как кто-то подошел к двери. Дверь открылась, и на пороге показался лысый мужчина лет тридцати, с круглыми очками на кругленьком лице. На нем была помятая ковбойка сиреневого цвета и, без единого пятнышка, белые джинсы. На ногах — шлепанцы.
— Меня зовут Вирджил Чип, здравствуйте. Вы — Кевин Розендейл?
Хозяин квартиры шмыгнул носом:
— Да-да, заходите… Кевин — это я, мистер…
— Нет, Вирджил.
— Вирджил, я ждал, что ты придешь, даже звонил тебе в Вашингтон. Там сказали, что ты в командировке.
— Меня отозвали, Кевин. Я хотел поговорить.
— Вирджил, проходи, проходи. Сюда, здесь мой кабинет.
Кабинет Розендейла оказался большой комнатой о пропорционально большим столом, заваленным бумагами. Еще одним украшением был шкаф с торчавшими из него папками. Остальная мебель состояла из стула и двух кресел.
— Как всегда, бедлам, Вирджил. Извини, пожалуйста. Ты знаешь, что такое бедлам? В пятнадцатом веке в Лондоне был приют для лунатиков, названный именем Святой Марии Бетлихемской. Бетлихем стал «бедламом»… Я чту традиции наших прародителей. — Розендейл тараторил, подтаскивая стул к креслу, где уселся Чип, и поставил на стул пепельницу. — Бедлам…
Чип молчал.
— Я знаю, что ты хочешь спросить, Вирджил. Все, что я могу, я расскажу.
Чип отрицательно покачал головой:
—
— Тогда я не…
— Объясню. Мне вручили письмо Джудит, написанное за несколько часов до смерти, причем она пишет, что ее, вероятно, убьют.
— О боже!
— Она написала, что, работая у тебя, познакомилась с несколькими журналистами, которые трудятся на ЦРУ. Не со слепыми щенятами, а с теми, кто не сегодня-завтра начнет кусаться. Это правда?
— Вирджил, это правда. Поверь, мне грустно, что я называю их своими коллегами. ЦРУ обеспечивает им карьеру, она заранее запрограммирована, разве что не вложена в компьютер. Студент — начинающий журналист — звезда первой величины. Ты ведь знаешь. Однако какой позор! Все, что происходит в журналистике, определяют не способности человека, а его желание или нежелание сотрудничать с ЦРУ. Чего говорить! В прошлом году в Лэнгли практически во всеуслышание уведомили: они будут приглашать на брифинги журналистов из тех, кто едет на работу за рубеж и готов потом «отдать долг»…
Розендейл смотрел на Чипа в надежде, что тот прервет его, но гость молчал.
— Да, я ничего не знаю, но ведь слепым надо быть, чтобы не заметить. Ты знаком с Андерсоном, считающим себя «совестью журналистики».
— Джеком Андерсоном? Нет.
— Я собрал большое досье на него. Интересует?
Немного помедлив, Чип кивнул. Розендейла надо было успокоить. Пусть думает, что его занимает рассказ об Андерсоне.
Розендейл выхватил из шкафа толстую папку и, боясь, что его могут перебить, начал:
— Здесь все свежатина, лезть глубже я не буду. Только вот одна заметка из «Таймс» за семьдесят пятый год. Джека Андерсона хотели отравить. И ты знаешь кто? ЦРУ. За его правдоискательство. Смотри, как все чисто сделано: то они решили смазать ядом руль его автомобиля, то подсыпать яд в лекарство, которое он принимает… Самое смешное в том, что они потом придумали подсыпать ему «снадобье» в коктейль. Тут-то и выяснилось, мол, что Андерсон не берет в рот спиртного. Отлично! Кретины, да? Не знали, что он не пьет, хотя знали о нем все! Как ты думаешь, Вирджил, кто надоумил «Таймс» напечатать такую липу? Ах, какой он чистый, «разгребатель грязи»! Но только «грязи», подбрасываемой из Лэнгли. Ну а сам Джек был «потрясен», узнав, что его собираются отравить по приказу администрации. Ты ведь знаешь, что все сработало: сколько газет и журналов во всем мире потом цитировали Андерсона, он ведь уже не просто разгребал грязь лопатой, а работал на экскаваторе…
Ерунда! В восемьдесят первом году Джек прекрасно инспирировал «ливийский заговор». Слушай: весной того года появляется, конечно же в «Вашингтон пост», статья за подписью Джека: «ЦРУ хочет убрать Муаммара Каддафи. Остановите ЦРУ!» На следующий день — еще статья. Сразу же опровержение Лэнгли: мы даже не знаем, где находится Ливия. Для чего? О чем речь? Кто? Куда? А восьмого октября Джек сообщает в «Нью-Йорк пост», что Каддафи, по сведениям Агентства национальной безопасности, планирует убийство Рональда Рейгана. Вот так вот! И даже отправил к нам группу террористов. Тринадцатого октября Джек в «Вашингтон пост»: «Ливийский диктатор наметил себе высокую жертву — Рональда Рейгана. Он признался в этом в беседе по телефону с эфиопским диктатором Менгисту Хайле Мариамом в августе». Пятого ноября ливийцы сообщили — наши готовят военные маневры вблизи ливийских границ и нападение на Ливию. Можно оправдать свои действия, разве нет?