Мираж
Шрифт:
— Как в УМС смотрят на наши материалы отсюда? — обратился к Вирджилу Купер. — Наш Ахмед старается вовсю.
— Оцениваются положительно, — вяло ответил Чип. — Главное, что вы здесь имеете хорошие источники по афганским делам. В нашу прессу идут первоклассные материалы.
— «Источники», «первоклассные материалы»?! Нет, вы слышите? — Купер смеялся от души. — Все журналисты Америки стряпают свои информашки, не отходя от рабочего стола. Звонят в Нью-Йорк Баширу Зикриа, лидеру афганских организаций, — он там вроде диспетчера. Тот дает одна «весьма секретный» телефончик… Сейчас, подождите. — Купер порылся в записной книжке. — Ага, семьсот шестьдесят три — тридцать
Чип попытался вспомнить, откуда ему известно имя Башира Зикриа. И вспомнил плюгавенького афганца в неряшливом офисе дома № 161, на авеню Форт-Вашингтон в Нью-Йорке. Беседуя с посетителями, Зикриа все время боязливо оглядывался, нервничал и каждого слезно умолял держать его имя в тайне, ибо в Кабуле у него остались многочисленные родственники и он опасается за их судьбу. «Не боец», — подумал тогда о нем Чип.
— Мартин! — Говард Харт нахмурился. — Умерь свой пыл.
— А сейчас, — пришла на помощь Сусан, — танцевать!
Вирджил, сославшись на усталость и предстоящую поездку в Марри, стал прощаться. Ему действительно хотелось остаться одному.
ДВЕ НЕДЕЛИ, ПРОВЕДЕННЫЕ ЧИПОМ в горном курортном городишке, сказались благодатно. Он загорел, прошла меланхолия, случившееся с ним в Дели казалось таким далеким, как будто это был сон. Дурной сон, наваждение.
В воскресенье с утра появился Леон Каан из резидентуры.
— Привет баловням судьбы! — закричал он еще из машины.
— Категорический привет!
— Шеф ждет вас, мистер Чип. Завтра предстоит поездка в Пешавар. Харт будет лично сопровождать вас, заодно в решит сам кое-какие свои проблемы.
За поворотом, когда скрылись крыши коттеджей Марри, Чип спросил:
— Ну как там, в Пешаваре? Бои, перестрелки, ночные патрули?
— Пешавар — город тыловой. Не зря там отсиживаются моуланы, лидеры моджахедов, а те, кто для них таскает каштаны из огня, торчат на горных перевалах Северо-Западной пограничной провинции и Белуджистана.
— Я слышал, что у них плохо с оружием.
— Мистер Чип, и вы тоже верите журналистам? У них сегодня есть все, от автоматических винтовок с оптическим прицелом, тяжелых пулеметов, пушек до противотанковых и противосамолетных ракет. Все эти байки насчет «топоров», мечей и охотничьих ружей вышли из нашего отдела специальных операций. Исключительно для прессы.
— Техника наша?
— Это одна из главнейших задач, да и заслуг нашей резидентуры, В Белом доме принимают деликатные решения, исполнение которых доверяют деликатным людям. Вот мы и поддерживаем моджахедов всем, чем можем. Плюс Египет, плюс Китай, плюс некоторые нефтедобывающие страны Персидского залива. Моуланы всегда при деньгах.
— А местные власти?
— Тут ситуация посложнее. Исламабад вроде бы придерживается политики «строгого нейтралитета» к афганским повстанцам. В этом плане Генерала можно и понять. Около трех миллионов афганских беженцев — это тяжелое бремя для пакистанской экономики, от которого, как от аппендицита, чем быстрее избавиться, тем лучше.
— Деликатное дело.
—
— Первая такого рода и размаха со времени окончания гражданской войны в Анголе.
— Что?
— Это реклама вашим операциям из «Нью-Йорк таймс». По-моему, я ничего не перепутал.
— А-а… С прессой наши парни из отдела специальных операций обошлись по-умному. Чтобы сохранить в секрете операцию, они дали утечку в печать. Кто-то поверил в столь явную истину и не напечатал, кто поверил — напечатал как рутинное дело, потом тут же забыл и перекинулся на другие темы. В течение нескольких месяцев об утечке и забыли. Тогда и развернули операцию в полном масштабе с миллионным оборотом. Мистер Чип, здесь тонкая политическая игра. Большая игра. Впрочем, Вирджил, — Каан вдруг перешел на «ты», — это что же, проверка моих знаний политических проблем?
— Что ты, Леон! Просто я не специалист по вашему региону. Это не моя чашка кофе. А ты, я вижу, спец, и мне очень интересно.
— Спасибо за комплимент. Здесь действительно большая политика. Насколько я понимаю, мы не хотим, чтобы русские ушли из Афганистана, и не хотим, чтобы в Кабул пришли моджахеды. Поэтому нам выгодно, чтобы повстанцы существовали, нервировали русских, но не достигали победы. Ибо, приди моджахеды к власти в Кабуле, как потом они будут относиться к нам, еще неизвестно. Возьмите Иран…
— Вот в чем истина. Тяжелую цену платят афганские повстанцы за свои иллюзии. Выходит, мы их предали с самого начала. Да, сложная у вас политика, у «азиатов».
— Это правда, мистер Чип, одно слово — Азия… Вот мы и въезжаем в столицу.
«Иллюзии, иллюзии, — подумал Чип. — Все живут в мире иллюзий. Это сказал Маклафлин. Предатель предает предателя, чтобы самому быть потом преданным…»
Показались ворота посольства, и машина подкатила к центральному входу.
Вечером Харт давал прием, но Вирджил, сославшись на предстоящее утром путешествие, через полчаса исчез из шумного общества, состоявшего в основном из пакистанцев в военной форме.
ДОРОГУ ОТ ИСЛАМАБАДА до Пешавара они покрыли за два с половиной часа. Выехали пораньше, с первыми лучами солнца. Харт был за рулем и охотно давал пояснения, как заправский гид:
— Обрати внимание: на горе торчит шпиль — памятник английскому генералу. А вот здесь, слева, на дорогу выходит так называемый Большой слоновый путь… Это поворот на Таксилу — город, где родился Будда, — считается святым местом… Въезжаем в город Хасанабдал. Видишь, слева очень красивое большое здание из красного кирпича, а перед ним раскидистые чинары? Это известный в стране военный офицерский колледж… Сейчас будем проезжать поворот на местечко Вах. Там у пакистанцев единственный в стране завод стрелкового оружия…