Мираж

Викторов Василий Иванович

Дважды употребив слово «пока», Чип старался «самортизировать» резкие оценки деятельности УМС, которые он вынужден был привести в начале отчета. «Пока не пользуется» и «пока не входит в круг их интересов» звучало достаточно оптимистично.

«Из ситуации, сложившейся в Индии, следует: местная печать действительно противодействует нашей пропаганде, оперативно и квалифицированно откликается на основные события в мире, в том числе на внешнеполитические акции США.

Ориентировку большинства органов индийской прессы изменить практически невозможно, следует попробовать — не примут ли индийские журналисты тактику «ответа

ударом на удар». Этот метод во многих случаях оказывался единственно разумной для нас альтернативой: сначала на проблему дается одна-две заметки по телетайпу или столько же комментариев по радио, а далее по нарастающей — массированная пропагандистская лавина. Практика показывает, что около недели все остальные разработанные нами темы будут проходить незамеченными. Только таким образом нам удастся свести их контрпропаганду к заметкам, написанным «от обороны». Они должны будут:

а) либо, не замечая наших уколов, контратаковать и разрабатывать свои собственные идеи;

б) либо погрязнут в каждодневных, никому не нужных опровержениях, доказывая, что белое — это вовсе не черное;

в) либо сами опустятся до той же тональности в своей антиамериканской пропаганде, что будет очень нам выгодно.

Варианты «б» и «в» полностью согласуются с целями проекта. Вариант «а», которого придерживается в настоящее время большинство органов индийской печати, крайне нежелателен».

Чип за время короткой командировки в Дели так и не понял, реально ли выполнение вариантов «б» и «в», но другого предложить не мог. Варианты были испробованы неоднократно и действительно в пятидесяти случаях из ста давали желаемый УМС успех.

«По мнению большинства сотрудников в посольстве, журналистов и влиятельных лиц в политических кругах Исламабада, крайне срочно необходимо найти новые направления проекта. Одной из наиболее удачных форм работы здесь считают командировки американских журналистов за кордон, в Афганистан, вместе с повстанцами, снаряжаемыми в Пакистане. Положительную оценку получила такая поездка Дона Разера и нескольких других репортеров.

Поскольку их работу по неизвестным причинам увязывают с деятельностью УМС, не может ли управление взять под свою опеку организацию подобных командировок?»

Завершив свой последний отчет из Пакистана вопросительным знаком, Чип понял, что работу он выполнил. Он собрал необходимые позитивные оценки, пусть не так уж и много. Оценки отрицательные Чип относил прежде всего на счет неприязни, которую традиционно испытывали журналисты и дипломаты к УМС, и еще конкретнее — к наезжим ревизорам из конторы «личного друга президента»…

— Дипломатическая почта уйдет сегодня вечером, мистер Чип, — сообщил ему дежурный по посольству.

— Хорошо. Если меня будут спрашивать, скажите, что я возвращаюсь в Пешавар. Я покинул общество моего друга Харта, чтобы поскорее завершить свою миссию. — И вышел.

Все, что Вирджил Чип усилием воли и при поддержке слабых транквилизаторов перекладывал «на потом», настигло его, как только он устроился на скамейке возле своей исламабадской гостиницы.

Прерванный отпуск — известие об убийстве Джудит от Александра Ситона…

Слежка блондинки-стюардессы и «хвост» в Канзас-Сити…

Письмо, написанное сестрой незадолго до смерти…

Срочная командировка в Москву и «конвоирование» в Дели и Исламабад…

Что дальше?

Для того, чтобы «просчитать» ситуацию, ему хватило десяти минут. Он сидел на лавочке

согнувшись и смотрел в землю.

Блондинка-стюардесса — это не ЦРУ. Это «галоши» из ФБР, но кто дал им команду?

«Хвост» в Канзас-Сити, о котором он ни словом не обмолвился О’Брайену, — непонятно: либо те, либо другие.

С О’Брайеном, по крайней мере, все чисто. Впрочем, его помощь была просто добрым участием, и с таким же успехом он мог работать и в конторе по продаже недвижимости — профессия дела не меняла.

В Москве он прошел «чистеньким», благо, что у него оказался там друг. Дели? Куда хуже! В Исламабаде тоже все в порядке.

Да, но есть еще письмо. Из него многое понятно. Многое, кроме одного: кто же убил Джудит? Он не найдет убийцу и даже не будет пытаться его искать. Сам Чип ничего поделать не сможет. Разве что побеседовать с Кевином Розендейлом, у которого Джудит работала. Сразу из Канзас-Сити он хотел лететь к нему, в Сан-Франциско. Но вылетел в Вашингтон, а потом в Москву.

Ему надо выбираться из Исламабада. Чип чувствовал, что о его дальнейшем маршруте могут позаботиться «сверху», и тогда он не сможет «поменять билет».

Ему надо было улетать. Тихо, чисто и не мешкая.

Он встал, подошел к бровке тротуара, и первое же такси через минуту остановилось на взмах его руки. Чип даже не повернулся к гостинице, остававшейся позади в сотне метров, у входа которой стоял целый хвост таких же свободных такси.

— Куда, сэр?

— Аэропорт.

— Побыстрее?

— Не надо, я не спешу.

Расплатившись, Чип неспешно вошел в здание аэровокзала. Париж, Лондон, Мадрид, Рим, Токио — ему все равно. Просто Токио было бы удобнее. Через Тихий океан и — сразу в Сан-Франциско.

Париж — вылет через два часа. Лондон — посадка продолжается. Вылет в Мадрид — вечером. Рим — откладывается. Самолет на Токио покинул взлетную дорожку исламабадского аэропорта полчаса назад…

— Мистер Чип, вы бежите от нас?

Чип повернулся как можно медленнее и увидел человека в форме генерала пакистанской армии.

— Мистер Чип, вчера на приеме вы обещали пробыть у нас еще недельку, и вот?..

Было ли это искренней досадой или скрытой издевкой, Чип не понял, хотя всегда прекрасно чувствовал все оттенки речи собеседника. Всегда, но не сейчас.

— Да, так получилось… — «Служебные дела» не пройдут, понял Чип. — Не хотел говорить, но у меня погибла сестра…

— Господин Чип…

— Спасибо за сочувствие. И я хотел вылететь в Токио, а оттуда в Сан-Франциско.

Чип уже приходил в себя.

— Мистер Чип, я хотел сказать, что ваша сестра погибла уже давно. — Генерал теперь смотрел на него жестко, так же, как сверлил бы взглядом провинившегося подчиненного. — Как вы сами понимаете, это не мое дело. Совсем не мое. Мне очень жаль…

— Еще раз спасибо за соболезнования.

— Мне очень шаль, что самолет на Токио давно улетел. Впрочем, я лечу именно туда. Что может армия без авиации?

— У вас свой самолет?

— Не собственный, понятно. Маленькая «Чессна». Но очень уютная и надежная. Разве что без стюардессы. Вы ведь никак не можете, чтобы вам не предложили, обед на пластмассовом подносе?

— Могу. Сколько стоит одно место?

— Любое место на выбор — пять.

— Пять…

— Пять тысяч американских долларов, я хотел сказать. Вы, надеюсь, еще не привыкли считать пакистанскими рупиями? Вот я всю свою сознательную жизнь оценивал окружающие меня предметы в американских долларах.