Миргород
Шрифт:
– Ты же тут голодный совсем, - запричитала Мария.
– Ни продуктов, ни запасов каких... Мы вот тебе принесли борща. Пирожков принесли - я напекла сама.
– Живой?
– спросил Карл, улыбаясь.
– Все нормально? Ну, пошли тогда на кухню. Говорить будем.
Все было вкусно и сытно. И снова была водка - они тут пьют ее каждый день, что ли? И разговоры, разговоры, разговоры...
...
Сначала ты как будто висишь в сети из тонких гибких струн, связывающих тебя с окружающими. Они разной толщины, разной крепости. А тронешь - и звучат по-разному. Вот эта струна тянется к матери, эта - к отцу. Вот струны к друзьям детства.
Потом ты взрослеешь, натягивается поначалу струна, которая от матери. Сначала ее тянет просто, даже боль вызывает ноющую, и хочется эту боль прекратить поскорее, как качающийся молочный зуб - вырвать, и ты ругаешься, отталкиваешь, не звонишь, не заходишь, не отвечаешь - и она рвется вдруг со звоном. Становится сразу чуть легче. Именно легче - тут даже и спорить не надо! Потом другие струны одна за другой. Со звоном, с музыкой, целыми аккордами. И однажды вдруг чувствуешь такую легкость и свободу! Не держит тебя здесь больше ничто и никто. Не боишься никого и ничего.
Как паук, сидевший в центре паутины и вдруг сорванный порывом ветра со своего места. Летит он, не известно куда. Держится за обрывки, шевелит лапками, не понимая, почему не отзываются нити - а они ни к чему не ведут.
А потом вдруг - хлоп - врезался. Вляпался. Втюрился. Влюбился. И подумать было о таком нельзя. Все само собой как-то. Одна толстая болезненная нить связывает теперь двоих. И чуть шаг в сторону, она гудит басово, тянет тебя, выворачивает чуть не наизнанку, заставляет скорее вернуться, сидеть рядом, обниматься, держаться за руку, смотреть в глаза, видеть глаза - а больше ведь ничего и не надо...
– Понимаю, - сказал Иеро, посмотрев на них.
– Мне кажется, это я понимаю.
А Мария смотрела на Карла, как будто увидела в первый раз.
***
В городе по полной описи имеется:
Вокзал железнодорожный на четыре платформы - восемь подъездных путей. Капитальное двадцатилетнее здание. Ремонта не требует.
Автовокзал с залом приема пассажиров и кафе. Шесть стояночных мест под навесом.
Три охраняемые автостоянки на въездах в город на полторы тысячи стояночных мест.
Гостиниц - восемь. Из них:
– подтвердившие свою классность - две
– вне класса - шесть.
Супермаркетов - четыре.
Специализированных магазинов высокого класса - шестнадцать.
Магазинов шаговой доступности в жилых кварталах:
Продуктовых - двести шестьдесят.
Хозяйственных разного профиля - восемьдесят шесть.
Автомастерских - двенадцать.
Заводов и фабрик разного профиля, действующих - двенадцать.
Административных зданий, в том числе используемых для научных исследований - двадцать четыре.
Школ, гимназий, училищ и прочих заведений общего среднего образования - шестнадцать.
Всего проживающих в городе по последней довоенной переписи - восемьсот шестьдесят тысяч сто человек.
– -
Глава 8. Цыгане
Сегодня все сидели, уткнувшись в свои тетради. Специальные тетради. Они были одинакового цвета, внутри были листы в клетку. Каждая тетрадь была прошита толстой нитью, а на последней обложке стояла жирная печать. На первой странице в синем штампе было написано: "Для служебного пользования. Из класса не выносить". Всякий раз после окончания занятия каждый из них оставлял свою тетрадь на столе преподавателя.
Расхаживавшая между рядами стройная, даже худая, хотя некоторые бы сказали подтянутая и спортивная женщина четко вколачивала каблуки красных туфель в деревянный пол и диктовала цифры, цифры и цифры. Доходы бюджета. Расходы бюджета. Проценты. Года. События, и связанные с ними цифры.
– Вы должны помнить, что никто и ничего вам лично не должен. Ясно? Вы - должны, а никто - не должен. Но при этом обязательно надо суметь доказать любому человеку, что должен именно он. Зачем? Это ясно. Затем, чтобы вас, обалдуев здоровых, кормить. Чтобы патроны у вас были. Пистолеты ваши - тоже денег стоят. Чтобы на преподавателей хватало, а то так и останетесь урлой уличной необразованной. Чтобы мэрия крепко стояла и свое дело делала. Чтобы порядок был на улицах нашего города. Вот для всего этого необходимы деньги, деньги и деньги. Много денег. И каждый из вас получит план, который надо будет исполнять. План еженедельный, обязательный. Кто план не исполняет - тот нам тут просто не нужен. Вон, очередь добровольцев стоит под дверями. Полно желающих ваше место занять.
– Мало ли, кто и чего хочет, - пробурчал кто-то из задних рядов.
– Это вы так можете только думать, да и то шепотом, а говорить так я вам не советую. Работа ваша важная, работа ваша нужная, денежная и деньги приносящая. Главное, повторюсь, денежная. И тут вы должны зарубить себе на носу: каждый должен делиться. Каждый, ясно? В том числе и вы, защитники и помощники. А это значит, что если план не выполнен - он все равно должен быть выполнен...
– Что, свои тогда отдавать, что ли?
– Да хоть и свои, раз по-другому не умеете! Иначе -- сами понимаете.
***
Сегодня с утра настроение было хорошее. И солнце на улице было совсем летнее, яркое, горячее, проникающее сквозь зеленую полутень пирамидальных тополей, ослепляющее проблеск4ами между деревьями. Иеро блаженно щурился, прогуливаясь по набережной. Река блестела и неслась куда-то слева направо. Хотя, что значит - куда-то? Вон туда, к морю. Тут оно недалеко совсем. Если бы не туман...
– Так ты, значит, наш гость? Самый настоящий? Тогда ты должен понимать, что гость - это особое состояние. Это, с одной стороны, вроде как праздник, и всем приятно твое появление, но с другой стороны, помнишь анекдот о непрошеном госте? Про цыгана?
Один из стариков с удочкой перестал наблюдать за поплавком, прыгающим на легкой волне, и вдруг переключился на гуляющего.
– Про цыгана не помню, - осторожно ответил Иеро.
Можно было пройти мимо, не обращать внимания на слова, сказанные уже почти в спину. Мол, раз не знакомы, так и не ко мне это все. Но ему самому было интересно, что и как. И город этот был интересен. И люди в нем. И сам себе сегодня он был интересен.