Мирт. Истина короля
Шрифт:
— Вы весьма любопытный человек, мистер Мирт… Габриэль, — улыбаясь, сказала мисс Амелия. — И крайне неординарно смотрите на вещи.
— Вы клоните к тому, что я выбрал вас еще до того, как узнал, чья вы дочь?
— А… Это на что-то повлияло? — удивилась мисс Амелия.
Без возможности узнать правду об отце и его смерти, живя среди тишины вокруг его имени, Амелия постепенно смирилась с тем, что его предали забвению. Поэтому слова Габриэля Мирта застали ее врасплох.
— Ну конечно повлияло! — мистер Мирт всплеснул руками так, что чай только чудом не покинул чашку.
Поуп
— Вы — не просто сокровище, Амелия, вы чудо! Мог ли я молиться о таком Маленькому Народцу? Даже у них не нашлось бы кого-то более подходящего! Да даже будь вы просто так девушкой, решившей покорить паровую машину, я уже — я сразу! — решил, что вы подойдете. Если не испугаетесь, конечно, узнав все подробности. А то на словах — паровая машина да паровая машина, что это такое? Вы восхититесь. Или ужаснетесь. Никакие схемы и картины не дают представления о моем изобретении. Только воочию увидев… Впрочем, я отвлекся. Ушел в сторону. Мисс Амелия, вы — дочь человека, пред которым я глубоко преклоняюсь. И чью смерть оплакивал так безнадежно, словно потерял собственного родителя.
— Вы… знали моего отца? — растерянно спросила Амелия, сметенная волной его эмоций.
— На мою беду, я почти не был знаком с ним, — сокрушенно признался мистер Мирт. — Лишь по переписке и через его труды. Оттого мне кажется, что я знаю его, как близкого друга. Я изучил все, что только можно найти в доступе. Я вступил в клуб, в котором он состоял, и говорил с его товарищами после его гибели… Увы, столь многое утеряно! Но даже то, что мне удалось собрать…
Он вскочил на ноги и подбежал к запертому книжному шкафу.
Сорвав с груди медный ключ, он отомкнул дверцы и распахнул их. Мисс Амелия пригляделась и ахнула.
Все полки шкафа занимали труды ее отца.
Изданные книги, рукописи, схемы, рисунки… Они были прикреплены к дверцам шкафа изнутри, лежали стопками на полках, придавленных пресс-папье…
— Амелия… — проговорил мистер Мирт, от волнения забыв про должную вежливость. — Здесь — все наследие вашего отца. Я сохранил его, потому что мир не представляет — не может сейчас представить их значимость. И я думал, что я один буду хранить у сердца его секреты до тех пор, как не придет пора выпустить его изобретения на свет, пока они не вылупятся, подобно бабочкам, из тесных коконов теорий… Но вас сюда привела судьба. Я не верю в провидение, не верю во все подобное, но иначе не могу объяснить, что именно вы сегодня пришли на мой отбор и были так хороши, что прошли его сразу. Ваши горящие глаза… Это лучший комплимент всей моей работе. Но вы — и его дочь…
Он вздохнул и прикрыл лицо руками.
— Мисс Эконит, перед нами открывается такое будущее… Вы не пожалеете…
* * *
Габриэль Мирт смотрел, как мисс Амелия, дрожа, подходит в шкафу, медленно снимая перчатки, и ликовал.
Такая удача.
Он не мог и предположить. Когда он собирал по кусочкам свою коллекцию восхищения — преклонения! — перед Гилдероем Эконитом, он
Неограненный. Блистательный.
Амелия осторожно взяла в руки один из дневников и медленно перелистнула страницы.
— Я сохранила некоторые папины дневники. Которые… не забрали, — тихо проговорила она. — Я отдам их вам.
— Позвольте, не стоит…
— Стоит, — резко сказала она. — У вас они точно будут в сохранности. И вы найдете им достойное применение. Вы создали паровую машину, используя чертежи отца.
— Да, это так. И я даже не намерен отрицать это. Я был вдохновлен его идеями — пусть они казались мне безумными поначалу.
— Они всем казались безумными, — грустно заметила Амелия. — Иначе они бы не обвинили папу и не забрали его в бедлам.
— Эти звери… — прошипел мистер Мирт. — Любят ломать все уникальное, прекрасное, что только рождается в мире. Вытаптывают подснежники в весеннем лесу. Убивают оленей. Запирают гениев в сумасшедших домах — только чтобы выкрасить мир в единственный понятный им цвет. В серый.
— Я согласна с вами, — кивнула Амелия, сжимая в руках дневник. — Я так счастлива узнать, что в него верили. Что нашелся кто-то, согласный с его замыслами. Он был бы так рад познакомиться с вами лично.
— Мне не выпало такого шанса. Но со мной случились вы.
— Если вы думаете, что я хоть что-то знаю о его работе, вы ошибаетесь, — понурилась мисс Амелия. — Я проводила дни напролет, слушая его, мастеря вместе с ним, но так ничего и не поняла.
— Амелия, Амелия, — Габриэль Мирт осторожно коснулся ее плеча, заставляя посмотреть на него. — Вспомните, что я обратил на вас внимание сразу, как только вы вошли в эти двери. Умная, смелая женщина, не побоявшаяся осуждения и обсуждения, пришла сюда за тем же, за чем и множество мужчин — и получила это. То, что вы дочь Гилдероя, делает особенно значимым этот момент, но вы важны и сами по себе.
— Но теперь я смогу вернуть обществу веру в отца. И в то, что он делал.
— Да. Сможете. Потому что то, что казалось его безумием, оказалось не так-то сложно воплотить в жизнь. Хоть я и потратил на это несколько лет жизни, но вот увидите: пройдет совсем немного времени, и паровые машины из великого чуда станут обыденностью.
— Но начнем мы все-таки с чуда, — Амелия наконец-то улыбнулась, и мистер Мирт вздохнул с облегчением.
Неожиданный разговор о Гилдерое с его дочерью отнял у него все силы. Он присел на подлокотник кресла и запустил руки в волосы.
К его бесконечной благодарности Амелия ничего не стала говорить. Просто молча вернулась в свое кресло и смотрела на него невероятными вишневыми глазами.
— Понимаете… — мистер Мирт наконец отпустил свои волосы и сцепил пальцы вокруг колена.
От этих телодвижений он стал еще сильнее походить на воробья.
— Паровая машина — это настоящая революция. Истинное просвещение. А вовсе не то, что понимает под этим наш дорогой Парламент. Я не знаю, как вы относитесь к Призыву Просвещения, Амелия, но, учитывая судьбу вашего отца, подозреваю вас в отсутствии всякого переживания.