Мирт. Истина короля
Шрифт:
— Может, и встретил, — сказал он, и его ханьский акцент вновь стал слышен. — Призрака. Или наваждение. В любом случае — кое-кого, кого здесь быть не должно.
Ортанс отложил в сторону многострадальное полотенце и сел в кресло напротив Цзияня. Бутылка виски и пара стаканов обнаружились на полке под низким столиком — прошлый вечер Ортанс провел сугубо по-холостяцки, распивая виски сам с собой и размышляя, где механику с его талантами найти способ быстро и просто заработать приличную сумму денег.
Цзиянь молча протянул руку и взял стакан. Выпил тоже молча — словно за покойника.
— Слышали о решении Парламента? — тихо спросил Цзиянь.
Как это относилось к его состоянию, Ортанс не понимал, равно как и не понимал, что вообще такого мог решить Парламент. О народец, он даже забыл, что сегодня прошло заседание Парламента. На нем наверняка что-то решили. И это что-то затронуло не только жизнь лунденбурхцев, но и сильно огорчило Цзияня.
— Надеюсь, они не решили изгнать всех ханьцев из Лунденбурха? — полушутя предположил Ортанс, делая большой глоток.
Цзиянь покачал головой. У Ортанса отлегло от сердца — ненадолго. Он достал кисет и принялся набивать трубку табаком.
— Это утешает. Значит, лично за вас мне не стоит переживать и прятать вас в подполе мастерской? — спросил он.
Цзиянь вздохнул.
— Видите ли… Парламент только что запретил любому члену королевской семьи возвращаться на родину. Если кто-то, в ком течет кровь Блюбеллов, вернется из изгнания, добровольного или нет, и посмеет ступить на землю Бриттских островов, любой человек будет иметь право стрелять на поражение. Более того — они назвали это обязанностью! Обязанностью любого простого человека застрелить наследника трона, если только он вернется в страну!
Голос Цзияня сорвался на крик. Ортанс вздрогнул — ему еще не приходилось видеть друга таким.
За этими новостями явно стояло что-то… личное.
— Но вы же не наследник Блюбеллов… надеюсь?
— Нет, — криво усмехнулся Цзиянь. — Не наследник. И уж точно не тот, кого обязуют стрелять в человека просто потому, что узурпаторы до сих пор — спустя целых шесть лет! — трясутся над своим местом и понимают, что незаконно занимают чужой трон.
— Цзиянь, — Ортанс перегнулся через стол и взял его за живую руку. — Почему вас это так взволновало? Скажите мне. Я не смогу вам помочь, если вы не будете со мной искренни.
Он встретил беспомощный взгляд Цзияня.
— Я… Проклятые дети Даннан, Джон, вы же ничего не знаете обо мне. Но вы мой друг, и вы… Вы уже столько для меня сделали. Я не хочу вас втаскивать еще и в это.
— Считайте, что уже втащили. Что произошло? Почему вас так напугал этот указ?
— Потому что наследник Блюбеллов… — Цзиянь резко вздохнул и закончил едва слышно: — Здесь.
— Что?..
На мгновение Ортансу показалось, что он ослышался.
— Он здесь. В Лунденбурхе. Я его встретил — не далее как вчера. Я не верю в то, что все это совпадение, Джон, не верю. И я не знаю, что могу сделать.
Цзиянь знал, что может сделать — подкараулить Джеймса на углу
Как извинение за то, что сбежал.
Как попытку хоть что-то понять в резко пошатнувшемся мире.
Но держать все в себе он не мог. Ноги сами вынесли его из дома после ночи, полной тяжелых кошмаров, запаха гари и свинца. Под веками отпечатался огонь и разлетающийся в щепы причал.
Он пришел к двери Ортанса и замер в нерешительности перед дверью, а потом шагнул внутрь, потому что если и был во всем мире человек, которому он теперь мог доверять — это был Джон, который сам связал их руки вместе безумной сделкой с Шершнем, да и вся их дружба была чистым безумием.
И все-таки Цзиянь был здесь.
— Он. — Голос Ортанса звучал предельно спокойно. — Наследник Блюбеллов. Скажите же, речь об Андерсе? Изгнанном принце?
— Да нет же! — повел рукой Цзиянь, словно отгоняя настойчивые видения. — Джеймс.
— О.
Ортанс сделал слишком большой глоток и закашлялся. После чего, откашлявшись, долго вытирал усы носовым платком, вертел его в руках и не смотрел на Юй Цзияня.
— Знаете, друг мой… — медленно начал он, все так же глядя в сторону. — До этого момента я не считал возможным допрашивать вас о вашей жизни. Ваше прошлое, ваше настоящее и даже ваше будущее, считал я, должно волновать меня ровно настолько, насколько позволяете вы сами. Я считал, что хватит и тех крупиц знаний о вас, которые вы сами мне даете — я, в конце концов, джентльмен и должен с уважением относиться к чужим личным границам. Это замкнутый и нелюдимый ханец с тяжелой судьбой! — думал я и молчал. Но вот вы приходите ко мне и называете изгнанного принца просто Джеймс. Ума не приложу, что мне думать теперь. Не хотите рассказать чуть-чуть, самую капельку больше того ничего, что рассказывали до этого?
— Ох, — Цзиянь был шокирован этой отповедью.
Ведь положа руку на сердце, до этого мгновения он был уверен, что представляет для Джона Ортанса интерес и ценность лишь механическими частями своего тела.
Кажется, обе стороны здесь были недостаточно откровенны друг с другом.
И, кажется, очень зря.
— Я… — Цзиянь сглотнул, начав говорить — словно прыгая в ледяную воду. — В Хань я служил в особом императорском полку. Здесь это назвали бы секретной службой. Незадолго до того, как ваши бунтовщики начали кровавую резню, придумав для нее красивое название и великую миссию, секретная служба короля Чарльза связалась с императором и попросила помощи. Народные волнения ощущались очень сильно. Было ясно, что грядет буря. Я читал отчеты…
Недовольство народа.
Стареющий король.
Фаэ, покинувшие людей и ушедшие в Холмы.
Старые легенды забываются, когда новое поколение перестает их повторять. В то время как Хань чтит своих богов, бритты своих забыли.
— Фаэ давали силу вашему королю так же, как наши боги — нашему императору, — Цзиянь стиснул в пальцах металл неживой руки. — Ваша королевская семья знала, что не все так просто, что фаэ на самом деле не покинули своих подданных, но знал ли об этом простой народ?