Миры Айзека Азимова. Книга 10
Шрифт:
— Мы всегда готовы к этому. Дождь длится два дня, по три часа на заре, когда холоднее и когда он способен увлажнить почву наиболее щедро. Тогда я просто натягиваю на проем этот полог, тяжелый и отталкивающий воду.
Этим она и занялась, не прекращая своих объяснений. Полог был сделан из прочного, похожего на парусину, материала.
— Я оставлю его так, — продолжала она. — И все будут ведать, что я дома, но не желаю, чтобы меня беспокоили, поскольку я сплю или занята важными делами.
— Не слишком надежная защита от непрошеных гостей.
— Но почему же? Смотри, вход закрыт.
— Но любой может отодвинуть полог и войти.
— Не согласуясь с волей хозяина? — Хироко была потрясена подобным предположением. — И такое может произойти в твоем мире? Какое варварство!
— Я просто спросил, — усмехнулся Тревайз.
Хироко провела его в дальнюю комнату, и, повинуясь ее приглашению, Тревайз уселся в мягкое кресло. В маленькой полутемной комнате он ощущал что-то вроде приступа клаустрофобии, но, видимо, дом их и предназначался только для уединения и отдыха. Окна были невелики и располагались почти под потолком, но по стенам были выложены узоры из тусклых зеркальных полосок, отражающих падающий на них свет в разные стороны. Из щелей в полу тянуло холодком. Признаков искусственного освещения Тревайз не нашел и задался вопросом, не встают ли альфиане с рассветом и не ложатся ли с закатом?
Вопрос уже готов был сорваться с его губ, но Хироко опередила его:
— Госпожа Блисс — твоя женщина?
Тревайз осторожно переспросил:
— Ты хотела узнать, не является ли она моей сексуальной партнершей?
— Умоляю тебя, соблюдай приличия ведения вежливой беседы, — покраснела Хироко. — Я действительно имела в виду телесные радости.
— Нет. Она женщина моего ученого друга.
— Но ведь ты моложе и более хорош собой.
— Ну, спасибо за комплимент, однако Блисс так не думает. Ей нравится доктор Пелорат и гораздо сильнее, чем я.
— Это очень удивляет меня. А он не готов поделиться с тобой?
— Я не спрашивал, но уверен, что он делиться не пожелает. Впрочем, я и не стремлюсь к этому.
— Тебя можно понять, — рассудительно кивнула Хироко. — У нее слишком фундаментальная…
— Что-что фундаментальное?
— Ты понимаешь. Вот это, — и Хироко грациозно шлепнула себя пониже спины.
— Ах это! Теперь я понял. Да, Блисс щедро наделена тем, что называется бедрами. — Он изобразил руками нечто округлое и подмигнул. Хироко рассмеялась. — Тем не менее многие мужчины находят великолепной подобную округлость фигуры.
— Не могу поверить в это. Наверное, это извращение — желать того, что превосходит некий приятный средний уровень. Разве ты стал бы лучшего мнения обо мне, если бы мои груди были массивными, с отвисшими сосками? Я сама, по правде говоря, видела таких женщин, хотя и не замечала, чтобы мужчины толпились вокруг них. Несчастная женщина, которую так покарала судьба, поистине должна прикрывать свое уродство — как это делает госпожа Блисс.
— Такая гипертрофированность меня тоже не привлекает, хотя я уверен, что Блисс прикрывает грудь вовсе не из-за того, что она у нее некрасива.
— Следовательно, ты не испытываешь отвращения, глядя на меня?
— Я не безумец. Ты прелестна.
— А что ты делал для своего удовольствия на этом корабле, когда летал от одной планеты к другой, — ведь госпожа Блисс отказывала тебе?
— Ничего, Хироко. С этим ничего не поделаешь. Я время от времени думал об удовольствиях, и в этом были свои неудобства, но все, летающие в космосе, хорошо знают: бывают времена, когда приходится обходиться без этого. Страсти можно предаться по возвращении.
— А если воздержание мучительно, как можно все исправить?
— Я чувствую гораздо большее мучение оттого, что ты затронула эту тему. Не думаю, что это вежливо — интересоваться тем, как можно исправить подобное.
— Будет ли неучтиво с моей стороны сделать предложение?
— Это будет зависеть исключительно от того, что это будет за предложение.
— Я хочу предложить, чтобы мы получили удовольствие друг от друга.
— Ты привела меня сюда для этого, Хироко?
— Да! — призналась Хироко с довольной улыбкой. — Это одновременно и мой долг вежливости как хозяйки, и мое искренное желание.
— В таком случае, я готов признать, что это также и мое желание. В самом деле, я очень благодарен тебе за это. Я… как это… стражду доставить тебе удовольствие.
Глава 18
Музыкальный праздник
78
Обед был подан в том же самом помещении, где они завтракали. Теперь тут было полно альфиан, и среди них Тревайз и Пелорат, которых угощали напропалую. Блисс и Фаллом ели отдельно, более или менее уединенно, в маленькой пристройке.
На столе стояли блюда с разной рыбой, супницы с бульоном, в котором плавало нечто напоминающее кусочки вареной молодой козлятины. Лежали нарезанные караваи хлеба, масло и джем. Салаты подали потом, а вот на десерт не было ничего, хотя фруктовые соки гуляли по столам в казавшихся бездонными кувшинах. Оба гражданина Академии ели мало, поскольку не так давно сытно позавтракали, а остальные уплетали обед за обе щеки.
— Как они только ухитряются не толстеть? — удивленно шепнул Пелорат.
— Наверное, трудятся в поте лица, — пожал плечами Тревайз.
Никто явно не заботился о соблюдении строгого этикета. В трапезной было шумно, то и дело слышались смех, стук о столы толстых, очевидно, небьющихся чашек. Женщины вели себя столь же шумно, как мужчины, только голоса у них были пописклявее.
Пелорат поморщился, но Тревайз (временно, по крайней мере) избавленный от того неудобства, о котором беседовал с Хироко, чувствовал себя прекрасно и благодушествовал.
— Честное слово, — сказал он, — такая жизнь имеет свои прелести. Вот люди, которые радуются жизни и у которых совсем мало забот. Погода стоит такая, какую они пожелают, еда обильна и вкусна. У них поистине золотой век, который просто не прекращается.