Миры Айзека Азимова. Книга 10

Азимов Айзек

При первых же звуках Фаллом вцепилась в рукав Блисс и зашептала:

— Блисс, это… — и Блисс опять послышалось «фифьюл».

Блисс покачала головой, но Фаллом настаивала:

— Но это она!

Альфиане уже начали оглядываться на Фаллом. Блисс ладонью прикрыла ей рот и наклонившись пробормотала «тише» прямо в ухо солярианки.

После этого Фаллом слушала игру Хироко молча, но ее пальцы периодически двигались, словно работали с клапанами инструмента.

Последним выступающим на концерте был пожилой мужчина, игравший на инструменте

с гофрированными боками, висевшем на его плечах. Он то сдвигал, то раздвигал его, в то время как одна рука мужчины двигалась вдоль ряда белых и черных клавиш, нажимая их поодиночке и по нескольку сразу.

Тревайз нашел эти звуки особенно утомительными, варварскими и неприятными, напоминающими вой диких собак с Авроры. Не то чтобы они были так уж похожи, но вызываемые ими эмоции совпадали. Блисс выглядела так, словно предпочла бы заткнуть пальцами уши, а лицо Пелората застыло в каком-то непередаваемом выражении. Похоже, это доставляло удовольствие только Фаллом, поскольку она притопывала ногой, и Тревайз, заметив это, понял, к своему удивлению, что она отбивает такт.

Наконец концерт завершился и поднялся громовой свист, сквозь который отчетливо пробивались звонкие трели Фаллом.

Затем слушатели разделились на маленькие группы, громко заговорили и вновь превратились в шумных и крикливых альфиан, какими они, казалось, были при большом скоплении людей. Музыканты, игравшие на концерте, стояли у стены, беседуя с подошедшими поблагодарить их.

Фаллом выскользнула из рук Блисс и подбежала к Хироко.

— Хироко, — воскликнула она задыхаясь, — позволь мне посмотреть…

— Что, дорогая? — не поняла Хироко.

— Вещь, на которой ты играла.

— Ах, — рассмеялась Хироко. — Это — флейта, маленькая флейта.

— Могу я потрогать ее?

— Разрешаю только взглянуть. — Хироко открыла футляр и вынула инструмент. Он состоял из трех частей, но она быстро собрала их вместе и протянула Фаллом: — Подуй в это отверстие.

— Я знаю, знаю, — нетерпеливо бросила Фаллом и схватила флейту.

Машинально Хироко отдернула ее и взяла покрепче.

— Дунь, но не прикасайся к ней.

Фаллом казалась разочарованной.

— Могу я тогда поглядеть на нее подольше? Я не прикоснусь к ней.

— Конечно, дорогая.

Она снова протянула флейту, и Фаллом пристально уставилась на инструмент.

И вдруг свет в зале померк, и в шуме людских голосов раздался немного неуверенный и дрожащий звук флейты.

Хироко от удивления чуть не выронила флейту, а Фаллом воскликнула:

— Получилось, получилось! Джемби говорил, что когда-нибудь у меня получится.

— Это ты вызвала звук флейты? — спросила Хироко.

— Да, я, я!

— Но как же ты это сделала, детка?

— Я виновата, Хироко, — вмешалась красная от смущения Блисс. — Я уведу ее отсюда.

— Нет, — возразила Хироко. — Я хочу, чтобы она сделала это еще раз.

Несколько альфиан приготовились слушать. Фаллом нахмурила брови, словно в большом напряжении. Свет

померк, и вновь возник звук флейты, только более чистый и уверенный. Затем он стал меняться, по мере того как металлические клапаны вдоль флейты двигались, сами складывая аккорды.

— Это не похоже на то, как… — Фаллом слегка задыхалась, словно это ее дыхание привело флейту в действие, а не движимый энергией Фаллом воздух.

— Она, должно быть, черпает энергию от электрического тока, питающего лампы, — шепнул Тревайзу Пелорат.

— Еще, еще раз, — хрипло проговорила Хироко.

Фаллом закрыла глаза. Звук теперь стал сильнее, но мягче, чувствовалась большая уверенность. Флейта играла сама по себе, а клапанами двигали не пальцы, а энергия, передаваемая через пока недоразвитые частички мозга Фаллом. Возникая почти случайно, звуки складывались в музыкальную последовательность, и постепенно все зрители собрались вокруг Хироко и Фаллом, наблюдая, как Хироко осторожно держит флейту большим и указательным пальцами за концы, а Фаллом, закрыв глаза, управляет потоками воздуха и движением кнопок.

— Это фрагмент того, что я играла, — прошептала Хироко.

— Я запомнила, — торопливо кивнула Фаллом и снова сосредоточенно сдвинула брови.

— Ты не сделала ни единой ошибки, — сказала Хироко, когда музыка стихла.

— Но это неправильно, Хироко. Надо играть по-другому.

— Фаллом! — возмутилась Блисс. — Это невежливо! Ты не должна…

— Пожалуйста, — повелительно сказала Хироко, — не надо мешать. Почему неправильно, дитя?

— Потому что я бы сыграла иначе.

— Покажи как.

И вновь зазвучала флейта, но более затейливо, поскольку та сила, что нажимала клапаны, делала это теперь быстрее, в стремительной последовательности и более продуманных сочетаниях, чем прежде. Музыка стала сложнее, эмоциональнее и живее. Хироко стояла прямо, как натянутая струна, в зале воцарилась гробовая тишина.

Даже после того как Фаллом перестала играть, никто не проронил ни слова, пока Хироко не произнесла, глубоко вздохнув:

— Малышка, ты когда-нибудь играла это раньше?

— Нет, — сказала Фаллом, — прежде я могла играть только пальцами, а ими я не смогла бы извлечь ничего подобного. — Затем добавила, простодушно и без следа превосходства: — И никто не сможет.

— Сыграй что-нибудь еще!

— Я могу что-нибудь придумать.

— То есть, сымпровизировать?

Фаллом нахмурилась, не поняв слова, и оглянулась на Блисс. Та кивнула, и Фаллом ответила:

— Да.

— Тогда, пожалуйста, сделай это.

Фаллом на пару минут задумалась, затем медленно заиграла, начав с очень простой последовательности звуков — что-то раздумчивое, мечтательное. Флуоресцентные огни меркли и разгорались вновь, когда количество энергии, забираемое Фаллом, увеличивалось или уменьшалось. Казалось, никто этого не замечал, словно мерцание огней сопровождало музыку, словно электрические искры возгорались от заклинания звуков.