Миры Айзека Азимова. Книга 1
Шрифт:
Нинхаймер просмотрел пачку листов с аккуратными четкими пометками и исправлениями на полях.
— Полагаю, что мы с вами лучше бы справились с этой задачей. В первую главу следует включить ссылку на работу Сузуки о влиянии слабых гравитационных полей на нервную систему.
— Вы имеете в виду его статью в «Социологическом обзоре»?
— Совершенно верно.
— Нельзя требовать от Изи невозможного. Он не в состоянии следить вместо нас с вами за научной литературой.
— Это я понимаю. Дело в том, что я подготовил нужную вставку. Я собираюсь зайти к машине и удостовериться, что она… мм… умеет делать вставки.
— Конечно, умеет.
— Предпочитаю убедиться в этом лично.
Нинхаймер попросил разрешения поговорить с роботом, но смог получить лишь пятнадцать минут, и то поздно вечером.
Впрочем, пятнадцати минут вполне хватило. Робот И-Зет-27 сразу понял, как делают вставки.
Нинхаймер впервые оказался на таком близком расстоянии от робота, и ему стало не по себе. Машинально он спросил у робота, словно тот был человеком:
— Вам нравится ваша работа?
— Чрезвычайно нравится, профессор Нинхаймер, — серьезно ответил Изи.
Фотоэлементы, заменявшие ему глаза, отсвечивали, как обычно, темно-красными бликами.
— Вы меня знаете?
— Вы передали мне дополнительный материал для включения в корректуру, из чего следует, что вы автор книги. Фамилия автора напечатана вверху каждого корректурного листа.
— Понимаю. Следовательно, вы способны… мм… делать логические заключения. Скажите, — не удержался он от вопроса, — а что вы думаете о моей книге?
— Я нахожу, что с ней очень приятно работать, — ответил Изи.
— Приятно? Что за странное выражение со стороны… мм… бесчувственного автомата. Мне говорили, что вы не способны испытывать какие-либо эмоции.
— Слова вашей книги хорошо сочетаются со схемой позитронных связей в моем мозгу, — объяснил Изи. — Они почти никогда не вызывают отрицательных потенциалов. Заложенная в меня программа переводит это механическое состояние словом «приятно». Эмоции тут ни при чем.
— Понимаю. А почему книга кажется вам приятной?
— Она посвящена людям, профессор, а не математическим символам или неодушевленным предметам. В своей книге вы пытаетесь понять людей и способствовать их счастью.
— А это совпадает с целью, ради которой вы созданы, поэтому моя книга хорошо сочетается со схемой связей у вас в мозгу?
— Именно так, профессор.
Четверть часа истекли. Нинхаймер вышел и направился в университетскую библиотеку. Он попал в нее перед самым закрытием, но успел все же разыскать учебник по робопсихологии и унес его домой.
Если не считать отдельных вставок, корректура поступала теперь из типографии к Изи, а от него снова шла в типографию. Первое время Нинхаймер изредка просматривал гранки, а затем и вовсе перестал в них заглядывать.
— Мне начинает казаться, что я липший, — смущенно прижался Бейкер.
— Пусть лучше вам начнет казаться, что у вас высвободилось время для новой работы, — ответил Нинхаймер, продолжая делать пометки в только что полученном номере реферативного журнала «Социальные науки».
— Просто я никак не привыкну к новому порядку. Я продолжаю беспокоиться из-за корректуры. Это глупо, я знаю.
— Крайне глупо.
— Вчера я просмотрел несколько листов, прежде чем Изи отослал их…
— Что?! — Нинхаймер нахмурившись посмотрел на Бейкера. Журнал, который он выпустил из рук, закрылся. — Вы вмешались в работу машины?
— Всего лишь на минутку. Все было в полном порядке. Кстати, Изи заменил одно слово. Вы охарактеризовали какое-то действие как преступное, а Изи заменил это слово на «безответственное». Он решил, что второе определение лучше соответствует контексту.
— А как по-вашему? — задумчиво спросил Нинхаймер.
— Знаете, я согласен с Изи. Я оставил его поправку. Нинхаймер повернулся вместе с вращающимся креслом к своему молодому помощнику.
— Послушайте, мне бы не хотелось, чтобы это повторялось. Если уж приходится пользоваться услугами машины, надо пользоваться ими… мм… в полной мере. Что же я выигрываю, обращаясь к машине, если при этом я лишаюсь… мм… вашей помощи, поскольку вы растрачиваете время на контроль машины, весь смысл которой в том, что она не нуждается в контроле. Вы поняли?
— Хорошо, доктор Нинхаймер, — смиренно произнес Бейкер.
Авторские экземпляры «Социальных конфликтов» были получены на кафедре Нинхаймера 8 мая. Он мельком перелистал страницы, пробежав глазами несколько абзацев, и убрал книги.
Позднее он объяснил, что совсем забыл про них. Восемь лет трудился он над своей монографией, но в течение прошлых месяцев все заботы о выпуске книги перешли к Изи, а его полностью поглотили новые интересы. Он не удосужился подарить традиционный экземпляр университетской библиотеке. Даже Бейкер, который после недавнего выговора с головой ушел в работу и старался не попадаться заведующему кафедрой на глаза, даже он не получил книги в подарок.
Этот период забвения окончился 16 июня. В кабинете Нинхаймера раздался телефонный звонок, и профессор изумленно уставился на экран.
— Шпейдель? Вы приехали?
— Нет, сэр! Я звоню из Кливленда! — Голос Шпейделя прерывался от плохо сдерживаемого гнева.
— Что же вы хотите мне сказать?
— А то, что я только сейчас кончил просматривать вашу книгу! Нинхаймер, что с вами? Уж не сошли ли вы с ума?
Нинхаймер весь напрягся.
— Вы нашли… мм… ошибку? — с беспокойством спросил он.
— Ошибку?! Да вы только взгляните на пятьсот двадцать шестую страницу. Как вы посмели настолько извратить мою работу? Где в цитируемой вами статье я утверждаю, будто преступная личность — это фикция, а подлинными преступниками являются полиция и суд? Вот послушайте…
— Стойте! Стойте! — завопил Нинхаймер, лихорадочно листая страницы. — Позвольте мне взглянуть!.. О боже!
— И что вы скажете?
— Шпейдель, я ума не приложу, как это могло произойти, Я никогда не писал ничего подобного.