Миры Айзека Азимова. Книга 1
Шрифт:
Ласло влетел, бледный и заикающийся, с первым из этих сообщений. Прошло всего два часа с того момента, как Линн задержал Брекенриджа, держа в руке бластер.
Ласло признался:
— Я думал, что вы спятили, шеф, но вы были правы. Они были роботами. Они должны были ими быть. — Он повернулся и ненавидящими глазами посмотрел на Брекенриджа. — Только их предупредили. Он предупредил их, и теперь не останется ни одного целого. Ни одного для изучения.
— О боже! — воскликнул Линн в бешенстве, направил
Линн простонал:
— Что я наделал! Я же думал, он просто предатель. Не более того.
А Ласло стоял неподвижно, с открытым ртом, лишившись на минуту способности говорить. Линн хрипло проговорил:
— Конечно, он предупредил их. Но как он мог это сделать, сидя здесь в кресле, если в него не был вмонтирован радиопередатчик? Не понимаешь? Брекенридж был в Москве. Настоящий Брекенридж до сих пор там. О боже, их было одиннадцать.
Ласло наконец удалось пробормотать:
— А почему он сам не взорвался?
— Я полагаю, ждал подтверждения, что остальные получили его сигнал и самоуничтожились. Когда ты пришел с новостями и я понял, что прав, я чуть не опоздал выстрелить. Бог знает, на какую долю секунды я его опередил.
Ласло сказал потрясенно:
— Зато теперь у нас есть гуманоидный робот для изучения. — Он наклонился и дотронулся кончиками пальцев до липкой жидкости, вытекающей из остатков шеи, которыми заканчивалось обезглавленное тело.
Это было высококачественное машинное масло.
Зеркальное отражение
Лидж Бейли только-только решил снова раскурить трубку, как дверь его кабинета внезапно распахнулась, причем в нее даже не постучали. Бейли раздраженно оглянулся — и уронил трубку. Он так и оставил ее валяться на полу, что ясно показывает, до какой степени он был удивлен.
— Р. Дэниил Олив! — воскликнул он в неописуемом волнении. — Черт побери, это же вы?!
— Вы совершенно правы, — ответил вошедший. Его загорелое лицо с удивительно правильными чертами оставалось невозмутимым. — Я очень сожалею, что потревожил вас, войдя без предупреждения, но ситуация весьма щекотливая, и чем меньше о ней будут знать другие люди и роботы, даже из числа ваших сослуживцев, тем лучше. Сам же я очень рад вновь увидеться с вами, друг Элидж.
И робот протянул правую руку жестом таким же человеческим, как и весь его внешний вид. Однако Бейли настолько растерялся, что несколько секунд недоуменно смотрел на протянутую руку, прежде чем схватил ее и горячо потряс.
— Но все-таки, Дэниил, почему вы тут? Конечно, я всегда рад вас видеть, но… Что это за щекотливая ситуация? Опять какие-нибудь всепланетные неприятности?
— Нет, друг Элидж! Ситуация, которую я назвал щекотливой, на первый взгляд может показаться пустяком. Всего лишь спор между двумя математиками. Но поскольку мы совершенно случайно были
— Значит, этот спор произошел на межзвездном лайнере?
— Вот именно. Пустячный спор, но для людей, в нем замешанных, это отнюдь не пустяк.
Бейли не сдержал улыбки.
— Я не удивлюсь, что поступки людей кажутся вам неожиданными. Люди ведь не подчиняются Трем Законам, как вы, роботы.
— Об этом можно только пожалеть, — с полной серьезностью ответил Р. Дэниил. — И кажется, сами люди не способны понимать друг друга. Но вы, возможно, понимаете их лучше, чем люди, обитающие на других планетах, так как Земля населена гораздо гуще. Потому-то, мне кажется, в ваших силах нам помочь.
Р. Дэниил на мгновение умолк, а затем добавил, пожалуй, с излишней торопливостью:
— Однако некоторые правила человеческого поведения я усвоил достаточно хорошо и теперь замечаю, что нарушил требования элементарной вежливости, не спросив, как поживают ваша жена и ваш сын.
— Прекрасно. Парень учится в колледже, а Джесси занялась политикой. Ну, а теперь все-таки скажите мне, каким образом вы здесь очутились.
— Я же упомянул, что мы находились на расстоянии короткого броска от Земли, — сказал Р. Дэниил. — И я рекомендовал капитану обратиться за советом к вам.
— И капитан согласился? — спросил Бейли, которому как-то не верилось, что капитан межзвездного лайнера решил сделать непредвиденную посадку из-за какой-то чепухи.
— Видите ли, — объяснил Р. Дэниил, — он попал в такое положение, что согласился бы на что угодно. К тому же я всячески вас расхваливал, хотя, разумеется, говорил только правду, нисколько не преувеличивая. И наконец, я взялся вести все переговоры так, чтобы ни пассажирам, ни команде не пришлось покидать корабля, нарушая тем самым карантин.
— Но что все-таки произошло? — нетерпеливо спросил Бейли.
— В числе пассажиров космолета «Эта Карины» находятся два математика, направляющиеся на Аврору, чтобы принять участие в межзвездной конференции по нейробиофизике. И недоразумение возникло именно между этими математиками — Альфредом Барром Гумбольдтом и Дженнаном Себбетом. Может быть, вы, друг Элидж, слышали о них?
— Нет! — решительно объявил Бейли. — Я в математике ничего не смыслю. Послушайте, Дэниил, — вдруг спохватился он. — Вы, надеюсь, не говорили капитану, что я знаток в математике или…
— Конечно нет, друг Элидж. Мне это известно. Но это не имеет значения, так как математика совершенно не связана с сутью спора.
— Ну ладно, валяйте дальше.
— Раз вы ничего о них не знаете, друг Элидж, я хотел бы сообщить вам, что доктор Гумбольдт — один из трех крупнейших математиков Галактики с давно установившейся репутацией. Доктор Себбет, с другой стороны, очень молод, ему нет еще и пятидесяти, но он уже заслужил репутацию выдающегося таланта, занимаясь наиболее сложными проблемами современной математики.