Миры Филипа Фармера т. 19. Ночь света. Отче звёздный. Мир наизнанку

Фармер Филип Хосе

Священник положил епископа на землю, лицом вниз, повернул голову набок и встал на колени, как бы оседлав его спину. Положив ладони пониже плеч Андре, он начал ритмично давить на них, надеясь выгнать воду из легких и впустить туда воздух.

— Но как он мог? — простонал Ту. — Как он мог, рожденный и взращенный в вере, посвященный и уважаемый епископ, как он мог предать нас? Знаете, сколько он сделал для Церкви на Ярмарке? Он был великий человек. Но как он мог, зная, на что идет, покончить с жизнью?

— Заткните свою чертову пасть, — Кэрмоди жестко

оборвал его причитания. — Вы хоть раз подвергались его искушениям? Да что вы знаете об его страданиях? Не смейте судить его! Лучше сделайте что-нибудь полезное. Задавайте мне ритм по своим часам. Ну, начали. Раз… два… три…

Пятьдесят минут спустя епископ уже был в состоянии сидеть, поддерживая голову руками. Ту отошел и стоял невдалеке, повернувшись спиной к священникам. Кэрмоди опустился перед епископом на колени и спросил:

— Ваше Преосвященство, вы можете идти? Мы должны как можно скорее выбраться из этого леса. Опасность витает в воздухе.

— Это более чем опасность. Это проклятие, — еле прошептал епископ.

Он встал, чуть опять не упав, но Кэрмоди поддержал его.

— Спасибо. Пошли. Ах, мой друг, зачем вы не дали мне утонуть и лежать на дне, где он никогда не нашел бы моих костей, и никто из людей не узнал бы о моем позоре?

— Еще не все потеряно, Ваше Преосвященство. Сам факт того, что вы сожалеете о своем решении и ведомы раскаянием…

— Поторопимся на корабль, пока еще не слишком поздно. Ах, я чувствую искру новой жизни. Вам ведь знакомо, это ощущение, Джон. Она все растет и растет, разрастаясь, до тех пор, пока не заполнит все тело; ты готов взорваться огнем и светом. Это, должно быть, большое животное. Оно наверняка находится в ближайшем дереве. Держите меня, Джон. Если у меня снова начнется припадок, тащите меня, даже если я буду сопротивляться.

Вы ведь тоже это чувствуете, но у вас хватает силы бороться, я же боролся с чем-то похожим всю свою жизнь. Я никому об этом не говорил, в молитвах я даже все отрицал — худшее, что только было можно сделать, — пока слишком долго истязаемое тело не одержало верх и не разразилось болезнью. А сейчас я чувствую, что… Торопись, торопись!

Ту схватил епископа под локоть и помог Кэрмоди тащить его сквозь темноту леса, разрезаемую лишь фонариком священника. Над ними нависал сплошной потолок сплетенных ветвей.

Что-то кашлянуло. Они остановились, обмерев.

— Отец? — прошептал Ту.

— Нет, боюсь, лишь его представитель.

В двадцати ярдах от них, преграждая дорогу, притаился леопард. Живые пятьсот фунтов, покрытые пятнистой шерстью и готовые к прыжку. Зеленые глаза мерцали, отражая свет фонарика. Круглые уши были насторожены. Внезапно самка поднялась и медленно направилась к группе. В ее движении забавно сочетались врожденная грация кошки и переваливающаяся походка толстяка. При других обстоятельствах люди вдоволь бы посмеялись над этим созданием, над жиром, покрывающим стальные мускулы, и над свисающим пухлым животом. Но не сейчас, когда она могла — и наверно собиралась это сделать — разорвать их на мелкие кусочки.

Неожиданно хвост, до того слегка извивавшийся вправо-влево, вытянулся. Самка издала рев и кинулась на отца Джона, который шел впереди Ту и Андре.

Отец Джон закричал. Его фонарик взлетел в воздух и, погаснув, упал в кусты. Огромная кошка взвыла и скрылась из виду. Были слышны лишь звуки тела, продиравшегося сквозь заросли, и горячая ругань Кэрмоди, который не богохульствовал, а лишь выражал свои чувства.

— Что случилось? — поинтересовался Ту. — И что вы тут делаете, стоя на коленях?

— Я не молюсь. Это я приберег на потом. Проклятый фонарик погас, и я никак не могу найти его. Помогите мне, сделайте хоть что-то полезное. Не бойтесь один раз запачкать руки; вы не на своей проклятой ракете.

— Но что произошло?

— Как загнанная в угол крыса, — простонал Кэрмоди, — я начал драться. Отчаявшись, я принялся махать кулаками и случайно заехал ей по носу. Лучше не придумаешь. Эти хищники толсты, ленивы и трусливы, десять тысяч лет живя и питаясь животными, созданными быть жертвами. Они слабаки. Любое сопротивление пугает их. Она бы не напала, если бы ей не приказал Отец. Не так ли, Ваше Преосвященство?

— Да. Он показывал мне, как контролировать любое животное Прорвы. Я еще не настолько поднаторел, чтобы опознать животное, не видя его, и телепатически передать команду, но я способен на это на близких расстояниях.

— Вот, я нашел этот треклятый фонарик.

Кэрмоди включил его и встал.

— Значит, я ошибался, когда думал, будто кулак отпугнул этого монстра? Это вы ввергли его в панику?

— Нет. Я лишь отменил приказ Отца и предоставил кошке решать за себя. Конечно, уже было слишком поздно — коли она начала атаку, инстинкт довершит дело. Ее бегством мы обязаны лишь вашему мужеству.

— Если бы мое сердце колотилось чуть послабее, я бы поверил в это. Ну ладно, пошли. Ваше Преосвященство, вам уже лучше?

— Я не отстану, как бы быстро вы ни шли. И оставьте в покое титулы. Мое непослушание решению Судилища автоматически подразумевает отставку. И вы знаете это.

— Я знаю только то, что рассказал мне Ту со слов Отца.

Они пошли дальше. Время от времени Кэрмоди освещал фонариком уже пройденный путь. Он делал это, так как заметил, что леопард или одна из ее сестер следует где-то в сорока ярдах за ними.

— Мы не одни, — произнес он. Андре ничего не сказал. Ту, неправильно истолковав его слова, начал молиться весьма низким голосом. Кэрмоди не стал ничего объяснять и лишь ускорил шаг.

Неожиданно мрак леса отступил перед ярким сиянием луны. На поляне все еще толпились люди, но на сей раз они уже стояли не на опушке, а под корпусом корабля. Отца не было видно.

— Где же он? — крикнул Кэрмоди. С другой стороны поляны ему ответило эхо; в этот же момент фигура гиганта появилась в освещенном проеме главного шлюза. Нагнувшись, Отец прошел через него и спустился по ступенькам трапа, чтобы продолжить внизу свою безмолвную вахту.