Миры обетованные
Шрифт:
О третьем варианте Джефф даже не упомянул: я выхожу за него замуж и остаюсь с ним на Земле. Во что бы это вылилось? Марианна О'Хара — земляной крот. Не в состоянии представить себе такую перспективу. Пусть и в Нью-Йорке, волшебном городе. Планета — замкнутый мир; история тут бесконечно повторяет свои ошибки. Будущее принадлежит Мирам.
Но, может, Джефф все точно рассчитал?
Я свернула за угол. До общежития оставалось два квартала.
— Ба, какие мы аппетитные, — донеслось до меня, и по спине от страха забегали мурашки. Я провела достаточно времени у телевизора, чтобы распознать характерный
— И какие же мы грустные! В одиночку по ночам гуляючи.
Три парня заступили мне путь, шагнув из-за кустарника, со стороны аллеи, на тротуар. Кроме них вокруг не было ни души.
— Прочь с дороги, — скорее не крикнула, а прошептала я. В горле все пересохло. Рука пыталась нашарить газовую ручку-пистолет в кармане пальто.
— Чичас нас режиком мочить будет, — усмехнулся ублюдок.
Лица у них были не просто белые, бледные, но мертвенно-восковые; волосы на голове и брови — сбриты. Одежда — бумажные куртки и шотландские юбки.
— Не будет. Она добрая, пожалеет, — услышала я. Говорящий сделал шаг ко мне. — Обслужишь меня, малявка, как важную птицу, с парадного входа. — И он задрал подол своей юбки.
— А меня — с черного. Мне бы дефицитику, — прогнусавил прыщавый подонок.
— А мне подавай выше, — приказал самый высокий мерзавец.
— Ладно. — Я старалась говорить так, чтобы голос не дрожал. — Но не бесплатно.
Их лидер засмеялся и повернулся к приятелям, намереваясь отпустить какую-то шутку. Я выхватила газовую ручку-пистолет и выстрелила. Светящаяся струя обрызгала парня от плеча до уха, у него запершило.в горле. В следующий миг его с шумом вырвало, распространилась омерзительная вонь. Я задержала дыхание и прицелилась в прыщавого нападавшего. Он пытался уберечь свое лицо от струи газа, выбросив вперед руки, но это ему не помогло, и он рухнул — на колени, рыгая.
Верзила не терял времени даром. Его рука скользнула в карман, и в ту же секунду я увидела перед собой револьвер. Меня спасло то, что и этот мерзавец, стреляя, боролся с позывами на рвоту. Его трясло. Пуля ударилась о тротуар, и мою правую лодыжку обожгло крошкой каменной плитки.
Я развернулась и побежала.
Стремглав я промчалась два квартала, влетела в общежитие, пронеслась по коридору в холл и, сорвав с аппарата телефонную трубку, позвонила в полицию. Там уже среагировали на пистолетный выстрел и выслали в наш район патрульный авиаглиссер. Я было попыталась избавиться от запаха тухлых яиц, преследовавшего меня, помыв руки, но попытка не удалась, и я устроилась, вонючая, в фойе общежития, в кресле и стала ждать полицейского.
Он появился, вооруженный, спустя несколько минут. Я рассказала ему о том, что со мной приключилось, и написала соответствующее заявление в полицию на бланке. .
— Полагаете, вам удастся их поймать? — спросила я.
Полицейский кивнул;
— С закрытыми глазами. Даже если у них будет время как следует искупаться, и запах сойдет с их одежды и кожи, — люминесцентную краску не отмыть никакими силами. Она держится несколько дней.
— Мне придется появиться в суде? — спросила я.
Это внесло бы нежелательные коррективы в мое расписание. Но — все равно. Овчинка стоила выделки.
— Скорее всего не придется, — ответил мой собеседник, глядя на меня грустными глазами. — Не придется, если только они не выдвинут против вас обвинение.
Я онемела.
Он пояснил свою мысль:
— Нет статьи, по которой людей сажали бы в тюрьму за предложение вступить с ними в половую связь. Нельзя осудить человека и за то, что он «неумышленно» обнажил свои гениталии. Если «верзила» до сих пор носит или хранит оружие, мы могли бы привлечь его к уголовной ответственности за незаконное хранение оружия и, так сказать, выполнить свой долг, доведя дело до логического конца. Но пистолет почти наверняка уже находится где-то в городской канализации.
— И они могут повернуть дело так, что меня арестуют? — изумилась я.
— Вы угрожали им оружием, которым можно убить. Вы знаете, что пистолет, заряженный этим газом, в принципе классифицируется как смертельно опасное оружие? Случаи были… Ваша вина будет доказана, даже если вы станете, напрочь отрицать её.
— Бред! — воскликнула я.
— Слушай, сестренка, я на твоей стороне, — пожал плечами полицейский. — Но таков механизм закона. — Полицейский встал с кресла и взял в руки свой зеркальный шлем. — Не волнуйся. Эти люди, должно быть, достаточно пообтесались в городе, чтобы не лезть на рожон с формальными обвинениями подобного типа. Если сунутся, да, правда, мы подержим тебя пару дней в камере. Но тогда ты можешь выдвинуть встречное обвинение, и мы на этом основании засадим и их в тюрьму. С той разницей, что в нашей воле — поместить их в камеры с таким уголовным контингентом, где парням придется ой как не сладко! Возможны несчастные случаи.
О, беспристрастное правосудие, подумала я и поинтересовалась:
— Значит, как вы говорите… если они не предъявят мне обвинение, то и сами не попадут в тюрьму?
— Не попадут. Мы их разыщем, отвезем в отделение, снимем отпечатки с пальцев и с сетчатки глаз. Побеседуем, как положено. И если они вас не тронули… это все, что мы можем сделать.
— Так они меня не тронули? — вспылила я.
— Увы, мэм.
Я вскочила с места и тут же рухнула на диванные подушки.
— На меня уже второй раз нападают!
— Не выходите в город по вечерам одна, без оружия. К сожалению, вы живете не в самом лучшем районе Нью-Йорка.
— Не выходите… — Мне осточертело без конца слушать советы. — Тогда, простите, на кой дьявол нам полиция?
— Порой и я задаю себе этот вопрос, — ответил полицейский и натянул зеркальный шлем на голову. Теперь он говорил со мной через микрофон. — Нас в городе — восемнадцать тысяч, вас — шестнадцать миллионов. Мы просто не в состоянии гарантировать безопасность каждому из вас. Согласны?
— Согласна. — Я махнула рукой. — Приношу свои извинения.
Он кивнул мне на прощание и пошел прочь.
Еще до того, как полицейский появился в холле общежития, я приняла таблетку клонексина и, чтобы запить её, купила в автомате, установленном в фойе, стакан холодного чая. Сейчас я почувствовала, что таблетка начала действовать. Я сидела в холле, потягивала чай и долгим, тупым взглядом изучала информацию, вывешенную на доске объявлений. Потом я поднялась и поплелась к себе в комнату.