Миры под форштевнем. Операция "Цунами"
Шрифт:
Дед согласно кивнул, разлядывая Настольный Атлас Российской Империи, а именно Туркестан. Хмыкнул, найдя Ташкент, и поглядел на меня.
– Как думаешь, стоит нам там тоже дом выстроить? Места вроде как неплохие?
– И не только там, дед.
– Я подошел к настенной карте, и взял несколько булавок с флажками.
– Один - во Владивостоке. Еще один - в Петропавловске-Камчатском. В Южно-Сахалинске, Охотске, Николаевске, Магадане стоит фактории торговые открыть, обязательно купить большой участок казенных земель вдоль гавани Императора Николая. В Порт-Артуре и Дальнем стоит заложить гостиницы и доходные дома для офицеров с семьями. В Мукдене и Харбине как минимум квартиру купить. Понимаешь, дед, то, что мы сотоварищи собираемся делать это одно. А дела семейные - это другое. Лезть в планы моего правительства по освоению совместно с императорской фамилией месторождений не стоит, но вот и подзаработать не помешает.
– Совершенно верно.
– Согласно кивнул старый барон, внимательно следя за моими манипуляциями.
– А пока мне надо приготовиться к путешествию в будущее. Сделать распоряжения, и самое главное - познакомить твоих товарищей с моими друзьями.
– К сожалению, дедушка, наше путешествие межмировое. Невозможно перемещаться по времени. Время - это совокупность прошедших процессов, дед. И вернуться обратно невозможно, каждое наше действо конечно. И нам с этим жить, и прошлые ошибки далеко не всегда можно исправить.
– Я подошел к окну, и долго стоял, молча глядя на собирающих снопы крестьян.
Дед так же молча стоял рядом, положив руку мне на плечо. Старому тоже было что вспомнить, и поболее, чем мне. И хорошее, и плохое, всякое у него в жизни было. И я постараюсь, чтобы хорошего в его оставшихся годах было побольше.
– Скажи, а Иисус поднял умершего... как он смог? Ведь ты говоришь, что время это прошедшие процессы?
– Дед все-таки верующий христианин, его многое беспокоит именно с этой точки зрения.
– Дед. Иисус Навин - бог и сын бога. То есть, сильнейший целитель и очень неслабый некромант, плюс демонолог, и это как минимум. Он не возвращал события вспять. Он сумел ужержать душу умершего, пока ремонтировал его тело. Вот так. И дед, я так не смогу.
– Ну, братец, ты на себя наговариваешь?
– На мое плечо легла изящная ладонь сестры, и Белс улыбнулась.
– А как ты меня возродил?
– Я-то при чем тут? Это Лидия в основном, я просто...
– тут я замялся. Ну не люблю я этот момент вспоминать. Слишком велико искушение.
– Ну да, просто ты мою дущу и оборотническую сущность занес на место души той девочки, выполняя родовой договор, а заодно своей кровью наше родство закрепил.
– Кивнула моя названая и кровная сестра. Улыбнулась, и уселась в соседнее с дедом кресло, сама элегантность и очарование.
– Замуж тебя выдать нужно, Белс.
– Я улыбнулся в ответ, и засмеялся, глядя на вскинувшуюся в возмущении сестру.
– И не спорь! Ты молодая, здоровая, очень красивая женщина, женская сущность все равно свое возьмет. Так что, даст бог, будут в меня племянники, а у деда внуки.
– Евгений прав, Элизабет. Приглядывай мужа, свой траур ты уже сняла. Я понимаю, что тебе муж нужен как минимум не слабее, чем ты, но ищи, и обрящешь.
– Дед улыбнулся, явно представляя себе внуков во дворе замка. После чего досталось уже мне.
– И ты, Евгений, тоже ищи невесту. Елена любимая женщина, не официальная невеста. Траур держать необязательно, это, между нами говоря, глупый обычай. Как душа плакать перестанет, так и присматривай себе невесту. Можешь и в нашем мире, наши девицы ничуть не хуже чем из твоего мира. Разве платья скромнее, снизу, по крайней мере.
Ну да, те платья, что на балах дамы таскают - та еще выставка достижений народного хозяйства. Вся душа наружу, вместе с сиськами. А снизу - полная несуразица, куча тряпок. Белс, правда, меня поколотить обещала, за такие слова. Но что поделать, если я так считаю.
Кстати, именно поэтому меня недолюбливают здешние матронны, и особо своих дочек не сватают. Хотя, как вероятная партия, я достаточно привлекателен - молод, богат, да еще барон. Но вот социалист, да еще авангардист, что в глазах весьма консервативного здешнего общества большой грех. Правда, при этом государственник, меня даже жандармы таким признали. А вот всякие сочувствующие терпеть не могут. Но помалкивают, так как я человек простых и грубых американских нравов, могу и по мордасам настучать. Ибо нечего было пытаться мне грубить.
Дурной момент был, право слово. Пацан девятнадцатилетний и его такой же друг, соседские сыновья. С чего то решили, что оскорбил невесту одного из них, и приперлись. Один мне пощечину пытается влепить, второй этот картель держит. А у меня реакция на все такие действия простая - обоих вырубил напрочь. А когда пацаны оклемались, усадил обоих рядышком, повесил картель на дерево в полусотне метров, и расстрелял из своих кольтов в клочья. И подарил револьверы на память немного пришедшим в себя молодым дворянам. Мол, господа, я народу погубил немало, не вынуждайте меня еще христианские души на встречу с создателем отправлять, и свою душу губить. И девица, из-за которой сыр-бор начался, несмотря на всю свою красу и обаяние, не является ни разу предметом моих воздыханий или домогательств. Просто я порой свои мысли выражаю неправильно, за что прошу меня извинить.
Общественный резонанс был таков - я грубый и неотесанный мужлан. Ничего не понимаю в исскустве европейской дуэли, и потому меня лучше не трогать. Тем более, что я заранее извинился за возможные недоразумения перед всем честным народом. Мол, привык бить на поражение сразу, и дуэль для меня - перестрелка на пыльной улице, не больше. А отцы этих пацанов через деда тайно поблагодарили. И все, после этого меня задирать перестали.
Глава девять.
Пятое августа тысяча восемьсот девяносто девятого года.
Субботним днем я и Элизабет принимали гостей. Учитывая, что мероприятие скорее неофициальное и молодежное, а гости дворянские недоросли и барышни, то прием был организован в новехоньком конном манеже, который был построен рядом с замком. Это сооружение было закончено буквально месяц назад, места в нем хватало и для танцев, и для просто поговорить-походить, и даже лошадей и возки было где поставить. Внутри, на чистом песке, стояли грубо сколоченные столы и скамьи, дымились жаровни с мясом и рыбой, светился свежей доской танцпол. Это уже я велел сделать, если уж и устраивать танцы, то лучше на нормальной поверхности.
Фактически, мы организовали вечеринку для дворянской молодежи. Никого из старшего поколения не было, ну, если не считать особо доверенных слуг и нянек, которые сопровождали парней и барышень и должны были следить за соблюдением приличий. Для молодежного состава такого контроля достаточно, тем более, что старые и верные слуги частенько пользовались намного более большим уважением, чем бедные родственницы, которых навязывали в компаньонки.
Впрочем, слуги и няньки тут же уходяли с арены манежа, оставляя внутри ограды дворянскую поросль. Но и унижать пожилых людей я не собирался, за оградой вполне себе удобные скамьи и столы, да и дела им найдутся. То же мясо нарезать, хлеб там, прочую снедь. И сами при деле, и сыты, и пригляд обеспечат. Да и репутация у меня и деда соответствующие, знает дворянство, что бесчинств не будет.