Миры Пола Андерсона. Т. 6. Мир без звёзд...

Андерсон Пол Уильям

Потому что он был на удивление слаб. Когда он снял свою маску вроде рыбьей морды, он оказался так же слеп ночью, как любой глубинный дьявол. Лишенный хвоста и перепонок, он неуклюже ковылял по болоту, а когда надо было переплывать участки воды, он становился еще более неповоротлив и быстро уставал. Да и еще должен был привязывать к бревну и толкать перед собой то, что тащил в мешке у себя за спиной. Еще можно было понять, что он не владеет речью Стаи — язык Бога должен быть благороднее, — но он и самых простых вещей не знал, и его просто нельзя было в лес пускать. Может быть, была магическая причина у того, что он не касался

обычной еды, а открывал какие-то пакеты с пылью, заливал ее водой, отчего она взбухала, а потом варил себе из этого еду. Но зачем было пропускать даже обыкновенную воду через какие-то соединенные трубой бутылки, превращая ее в пар, вместо того чтобы просто пить?

Я-Элтох, один из тех четырех, что сопровождали его на обратном пути, как-то буркнул:

— Чудной он. Почуднее любого из Стада. А что ты скажешь о той огромной штуке, на которой он прибыл и которая застряла в Озере Безмолвия? Насколько уверен ты, что он не придуман глубинными дьяволами и не ловушка для нас?

— Если так, то очень умное оказалось Стадо, — сказал я-Кела, — ибо наши наблюдатели видели, как обратились в бегство их каноэ, когда чужие попытались к ним подойти. И ты знаешь, что пленники сказали нам под пыткой, что глубинные дьяволы ничего общего не имели с теми, кто много поколений тому назад пришел с неба. Зачем же тогда будет враг изображать их сейчас? — Он сделал знак воздуха.

Я — Единый Стаи. И я решил, что мы должны разыскать чужаков, ибо они могут быть от Бога. И если я ошибся, то это моя душа будет ввергнута в страдание, но своей рукой я всажу первое копье в я-Валланда.

Он надеялся, что этого не случится. Эта здоровенная уродливая тварь была очень по-своему симпатична, а музыка, которую он творил, была даже важнее подаренного им лезвия. Он после долгих попыток объяснил, что та мелодия, которую он чаще всего творит, — это просто песнь для его женщины. И все же, когда слышались эти ноты, по коже я-Келы пробегала дрожь. Великая магия была в этой песне.

На каждой стоянке они учились языку друг друга. Я-Валланд умело руководил этими уроками. Когда они добрались до логовищ, он уже мог как-то объясняться.

Приятно было оказаться снова в краю холмов. Бойцы Стада редко заходили в эту страну протяженных кряжей и сумеречных долин, шумных рек и молчаливых лесов. Я-Кела чувствовал приносимый ветром запах гнезд нинла, слышал дальний рев вышедших на охоту курахов, видел дрожащее сияние Бога над Крэгдалем и сам залаял, созывая свой народ. Они — охотники Стаи — выскользнули из лесистых долин и покрывавших холмы кустов, подобно тонким струйкам, и стеклись к пещерам, где обитала Стая.

Я-Кела взял я-Валланда в свое логово. Его тетка, су-Лулка, приняла гостя и приготовила ему ложе. Его жена и молодняк напугались и держались в тени, но так и полагалось. И теперь я-Кела начал обучать пришельца так же упорно и неотступно, как упорно и неотступно преследуют на охоте однорога, пока не загонят. И когда Бог поднялся в небе, можно было уже говорить о серьезных вещах. Разговор шел, спотыкаясь, с кучей недоразумений, но все же шел.

Самый важный вопрос трудно было поставить и еще труднее получить ответ. Я-Валланд честно пытался ответить, но его слова друг другу противоречили. Да, он от Бога. Нет, он не от Бога. Наконец он перехватил инициативу и стал задавать вопросы сам. Я-Кела отвечал на них, надеясь, что после этого

что-нибудь прояснится и легче будет потом задавать вопросы самому.

— Бог есть Прародитель, Единый Мира. Все остальные меньше Его. Мы молимся лишь Богу, и Он приказывает нам, — так говорил я-Кела, показывая и жестикулируя. Он вернулся ко входу в пещеру и снова присел на хвост. Большой костер отбрасывал дымный отсвет на разрисованные стены, но для я-Валлан-да света казалось недостаточно.

Глубинные дьяволы — враги Бога. Они отвергают Его, и так же поступает Стадо, что им служит. Но мы знаем, что мы правы, возвеличивая Богд: ибо Он не правит нашими жизнями. Он лишь требует от нас почитания и правильной жизни. И еще Он освещает для нас ночи, когда Он встает после заката солнца.

И тогда глубинные дьяволы плохо видят, — и пробормотал: — Почти так же плохо, как и ты, мой друг(?) — враг(?).

Вслух же он громко сказал:

— Те из Стада, что нам удавалось захватить во время их вылазок, говорили, что глубинные дьяволы сотворили мир и правят им. Что правда, то правда — они могут дать тебе много удивительного и прекрасного. Но плата за это — свобода.

— Значит, Стадо — это народ, похожий на вас? — спросил я-Валланд.

— И да, и нет. Многие из них на нас похожи, и уже много поколений мы знаем, что иногда азкаты, захваченные Стадом, используются на племя. Но другие совсем не похожи на членов нашей Стаи или любой другой Стаи, и все они мыслят не так, как мы. Они боятся Бога, даже когда солнце выходит на небо и скрывает Его, и они почитают глубинных дьяволов.

Этот короткий разговор занял, однако, все время между двумя снами. Потом я-Кела был должен заняться разрешением споров в своем народе, ибо он был Единый Стаи. Тем временем я-Валланд учился языку у су-Лулки, су-Исс и других старых и мудрых женщин.

Теперь он лучше мог изъясняться и сказал следующее:

— Мы упали с неба, где охотится наша Стая. Вернуться мы не можем, пока не починим лодку. Это работа на много лет, и для нее нужно много рук. Мы заплатим за нее вещами — такими ножами, как мы дали тебе, инструментами, что облегчат ваш труд, и научим вас тому, что вам неизвестно.

— А чем тем временем будет кормиться Стая? — спросил я-Кела.

— Мы дадим вам оружие, которое у нас есть, и всего несколько охотников смогут прокормить всю Стаю. А кроме того, мы прогоним тех врагов, что вас беспокоят.

«А вот в этом я сомневаюсь, — подумал я-Кела. — В вашем лагере ты показал нам чудесное оружие, но сильнее ли оно того, которое есть у глубинных дьяволов? Не знаю. Может быть, и ты не знаешь».

Но он сказал только:

— Это хорошо, но не таков наш древний путь. Вы уйдете, а у нас останется подросший молодняк, не овладевший искусством жизни, и что тогда?

— Ты чертовски сообразительный парень, ты это знаешь? — сказал я-Валланд на своем собственном языке. И ответил:

— Это тоже надо учесть. Если мы хорошо все продумаем, то голодных лет не должно быть, поскольку заработанные вами инструменты и оружие прокормят вас до тех пор, пока старые пути жизни не будут освоены вновь. И возможно еще — хотя я не могу обещать, — что наш народ захочет вернуться и торговать с твоим.

Он подался вперед, и в его глазах блеснул отсвет костра, а музыкальный предмет у него на коленях говорил, как сам Бог.