Миры Пола Андерсона. Том 19

Андерсон Пол Уильям

Свобода выпустил дым из ноздрей, провожая глазами аэрокар, доставивший его сюда из океанского дома. На густой синеве небес белой точкой сияла Венера. Свобода, вздохнув, показал на нее рукой:

— А знаешь, я почти рад, что колонию там прикрыли. Не пото­му, что она себя не окупала, хотя, видит Бог, если он есть, мы не можем себе позволить разбазаривать ресурсы. Но я рад по другой причине.

— Какая другой причина? — Иеясу почувствовал, что Советни­

ку хочется поговорить. Недаром они уже долгие годы были нераз­лучны. _у

— Теперь появилось хоть одно местечко, куда можно удрать от человечества.

— Воздух Венеры нехорош, сэр. Вы можете удрать к звезды и ходить там без скафандра.

— Девять лет в анабиозе до ближайшей звезды!

Для отпуска это немножко слишком.

— Да, сэр.

— А потом окажется, что планеты-там не лучше Венеры... Или они похожи на Землю, но не совсем похожи, и у людей разбиваются сердца. Ладно, пошли поиграем в важных персон.

Свобода покрепче оперся на руку японца, быстрым шагом пере­сек террасу, прошел под арками портала и спустился в длинный коридор со светящимися стенами. Телохранители веером прикры­ли его спереди и сзади, зорко глядя по сторонам. Иеясу остался рядом. Впрочем, Свобода не боялся покушения. Ночная смена в здании работала, поскольку департамент психологии считался са­мой главной вотчиной в структуре Федерального правительства, но на этом этаже мелкой сошке в такой час быть не положено.

В конце коридора находился зал телесовещаний. Свобода до­ковылял до мягкого кресла, Иеясу помог ему усесться и придвинул поближе пульт. Рядом с большинством людей, глядевших с экра­нов, стояли референты. Свобода был один, если не считать тело­хранителей. Он всегда работал один.

Премьер Селим кивнул в знак приветствия. На экране за его спиной виднелось открытое окно и пальмы.

— Ну наконец-то, Советник, — сказал Премьер. — Мы уже на­чали волноваться.

— Извините за опоздание, — отозвался Свобода. — Как вы зна­ете, я никогда не занимаюсь делами дома, поэтому пришлось идти на совещание сюда. Кессон у меня под домом потек, гиростабили­заторы не выдержали, и я, не успев сообразить, в чем дело, сверил часы по замученному морской болезнью осьминогу. Он отставал на десять минут.

Шеф безопасности Чандра моргнул, возмущенно открыл зарос­ший бородою рот, потом кивнул:

— А-а, вы шутите. Я понял. Ха.

В Индии, где он сидел, восходило солнце, но правители Земли привыкли вставать в неурочный час.

— Давайте начнем, — сказал Селим. — Опустим формальности. Но прежде чем мы приступим к основному вопросу, может, у кого- нибудь есть еще что-то неотложное?

— Э-э... — робко проговорил Ратьен, нынешний Советник по астронавтике. Он был поздним сынком Премьера; папенька при­строил его на эту должность, и никто до сих пор не дал себе труда спихнуть его оттуда. — Э-э... господа, я должен еще раз поднять вопрос о ремонтных фондах для... Я хочу сказать: у нас есть не­сколько космических кораблей в превосходном состоянии, кото­рые требуют лишь пары миллионов вложений на ремонт, чтобы... э-э... вновь достигнуть звезд. И еще об Академии астронавтики. Количество новобранцев там такое же низкое, как и качество. То есть я думал, если бы мы — в особенности мистер Свобода, это по его ведомству — организовали усиленную рекламную кампанию, дабы завоевать сердца младших сыновей Блюстителей или граждан с профессиональным статусом, убедить их в важности задачи... вернуть профессии присущий ей некогда... э-э... блеск...

— Прошу вас, — прервал его Селим. — В другой раз.

— Я мог бы кое-что сказать по этому поводу, — заметил Сво­бода.

— Что?! — Новиков из департамента полезных ископаемых изум­ленно воззрился на Свободу. — Вы собрали нас всех на экстренное совещание! И теперь хотите, чтобы мы теряли время на обсуждение несущественных вопросов?

— «Нет ничего несущественного», — пробормотал Свобода.

— Что? — не понял Чандра.

— Я просто цитирую Анкера, философского отца конституцио­нализма, — пояснил Свобода. — Порой не вредно попытаться по­нять те вещи, которые собираешься запретить. По себе знаю — это дает поразительные результаты.

Чандра покраснел от досады.

— Но я не хочу... — начал он и раздумал продолжать.

Селим пребывал в замешательстве.

Ратьен простодушно проговорил:

— Вы собирались высказаться по поводу моего вопроса, мистер Свобода.

— Верно. — Маленький

человечек закурил очередную сигарету и глубоко затянулся. Голубые глаза его, удивительно яркие и живые на высохшем как у мумии лице, перебегали с экрана на экран. — Советник Новиков мог бы привести вам убедительную причину упадка астронавтики, а именно: с каждым днем у нас все больше людей и все меньше ресурсов. Мы не можем позволить себе меж­звездные экспедиции, как не можем себе позволить представитель­ное правительство. Остатки обоих сокращаются с такой скоростью, с какой только позволяет ваше противоборство с конституционали­стами. Хотя, насколько я знаю, не так быстро, как некоторым из вас, господа, хотелось бы. Однако слишком усердное подталкива­ние правительством социальных преобразований спровоцировало двадцать лет назад Северо-Американское восстание. — Свобода усмехнулся: — А потому мы должны усвоить уроки истории и не доводить департамент астронавтики до бунта. Легче позволить не­скольким кораблям полетать еще пару десятков лет, чем штурмо­вать баррикады из стеллажей, где засядут доведенные до отчаяния бюрократы, размахивая кровавыми флагами в трех экземплярах. Но и вы, мистер Ратьен, не должны ожидать от нас расширения или даже сохранения вашего флота в нынешних размерах.

— Мистер Свобода! — выдохнул Ратьен.

Селим прочистил горло.

— Все мы знаем, что у Советника по психологии своеобразное чувство юмора, — сказал он скучным голосом. — Однако, посколь­ку он упомянул конституционалистов, я надеюсь, что мистер Сво­бода собирается перейти к основному вопросу.

Дюжина лиц повернулась к Свободе и уставилась парой дюжин глаз. Он скрыл свой собственный взгляд за вуалью сигаретного дыма и сказал:

— Хорошо. Искушать терпение Советников — опасная забава; лучше я начну искушать хорошеньких горожаночек: подцеплю не­сколько штук на улице и устрою им сеанс специнструктажа. — На сей раз сердито набычился Ларкин, Советник по пелагокультуре. — Возможно, мне следует ввести в курс дела тех из вас, кто с ним еще не знаком. Я представил новый отчет о конституционалистах Премье­ру Селиму, мистеру Чандре и коменданту Северной Америки. Мне­ния оказались настолько противоречивыми, что пришлось созвать для обсуждения весь Совет Блюстителей.

Свобода кивнул Селиму. Грубое сморщенное лицо Премьера изумленно вытянулось. Можно подумать, Свобода милостиво дает ему разрешение продолжать! Премьер фыркнул, поглядел на лист бумаги у себя на столе и сказал:

— Загвоздка в том, что конституционалисты не политическая группировка. Иначе мы прихлопнули бы их хоть завтра. Но они даже не организованы формально и между ними нет полного едино­душия. Их объединяет только философия.

— Плохо, — пробормотал Свобода. — Философия рациона­лизирует эмоции. Вся их философия не что иное, как типичный фрейдистский сдвиг.

— Это что еще за штука? — поинтересовался Новиков.

— Кому же и знать, как не вам, — вкрадчиво отозвался Свобо­да. — У вас в сей области богатый опыт. Но перейдем к делу. Офи­циально «конституционализм» означает всего лишь систему взгля­дов, утверждающую, что строение, или конституция, реальной Все­ленной является основой для мышления. Антимистицизм, если угодно. Но я вырос здесь, в Северной Америке, где половина насе­ления еще говорит по-английски, и, уверяю вас, в английском языке слово «конституция» нагружено вполне определенным смыс­лом. Северо-Американский мятеж вспыхнул из-за того, что Феде­ральное правительство постоянно и вопиюще нарушало — заметь­те, не дух бедной латаной-перелатаной Конституции, это бунтов­щики и сами умеют, — а букву ее.

— Все, что вы говорите, для меня не новость, — сказал Чанд- ра. — Не думайте, что я не следил за вашими так называемыми философами. Многие из них участвовали в мятеже, или их отцы участвовали. Но они не опасны. Они могут ворчать себе под нос, однако в основном это люди преуспевающие. Им нет смысла зате­вать еще один бесплодный мятеж. — Чандра пожал плечами. — А по­том, большинство из них достаточно умны, чтобы понимать, что Билль о правах, или как его там называют, просто не имеет смысла на континенте с полумиллиардным населением, восемьдесят про­центов которого безграмотно.