Миры Пола Андерсона. Том 19

Андерсон Пол Уильям

Глава 4

Все знали, что Ян Свобода порвал со своим отцом-Советником. Но никаких приказов об аресте непокорного сына, ни даже о гоне­ниях на него никто не издавал, так что путь к примирению не был отрезан. А примирение фактически, если не официально, означало обретение молодым гражданином, статуса Блюстителя. Поэтому с ним предпочитали не ссориться.

И по той же причине Ян Свобода не был уверен, обязан ли он своей карьерой самому себе или же какому-то дальновидному лизо­блюду из офиса Океанических полезных ископаемых. За редким исключением он и в друзьях-то своих не был уверен. А попытки выяснить отношения или неожиданные вопросы в лоб ни к чему не приводили. Абсолютно- ни к чему. И он ожесточился.

Отцовский декрет об образовании вдохновил Яна на такую фи­липпику, что глаза его соратников-конституционалистов зажглись завистью. Они и сами бы не прочь разразиться подобной тирадой, но они не были сыновьями Советников. Их официальную петицию правительство отвергло, и они порешили смириться с неизбежным, не опуская рук. В конце концов, они представляли собой образо­ванный, состоятельный и прагматично ориентированный класс, и им вполне под силу проводить с детьми дополнительные занятия дома или даже нанять репетиторов.

Новую систему образования внедрили в жизнь. Прошел год.

Ветреным осенним вечером Ян Свобода посадил у дома свой аэрокар. Большие свинцовые волны бежали с запада и с шумом плескались между кессонами, взлетая пенными брызгами над кры­шей дома. Низкие косматые тучи проносились мимо. В серой мгле пропадало все, даже очертания соседних домов.

Тем лучше, подумал Ян. Жилье на море стоило недешево, и, несмотря на высокий оклад, Ян с трудом наскреб денег на покупку дома — и то лишь благодаря тому, что конституционалистам, как правило, был присущ умеренный образ жизни. Но брешь в бюджете все равно пробилась изрядная. А с другой стороны, где еще, скажи­те на милость, может поселиться человек, чтобы ему не загоражи­вали горизонт толпы полудурков?

Аэрокар коснулся колесами главной палубы, дверь в гараж авто­матически открылась и закрылась за ним, и Ян вылез из машины в тепличную атмосферу дома. Еле слышно урчали гиростабилизато­ры, кондиционеры, энергоустановка; громче, но тоже приглушен­но, завывал за стенами океан. Ян поборол в себе желание выйти и подставить лицо холодному сырому ветру. До этих идиотов, засев­ших в офисе, просто не доходит, что нынешняя ионообменная система, нагнетающая никому не нужную тропическую жару, не­эффективна и что небольшое фундаментальное исследование мог­ло бы стать основой для создания установки... Свобода треснул кулаком по машине. Нет смысла. Не с кем бороться. С таким же успехом можно пытаться неводом зачерпнуть воды.

Он вздохнул и пошел на кухню: среднего роста, стройный, смуг­лый, с высокими скулами, орлиным носом и глубокой не по возра­сту складкой между бровей.

— Привет, дорогой! — чмокнула его жена. — Ух ты! Будто с раз­гону в кирпичную стенку впилилась! Что стряслось?

— Ничего особенного, — проворчал Свобода. Его насторожила непривычная тишина. — Где дети?

— Джоселина позвонила с материка и сказала, что хочет остать­ся ночевать у подруги. Я разрешила.

Свобода застыл на месте, не сводя с жены взгляда. Джудит отшатнулась.

а — В чем дело? — спросила она.

— В чем дело?! — завелся Ян. — Ты хоть понимаешь, что мы с ней вчера прервались на середине теоремы конформного отображе­ния? Похоже, наша дочь не в состоянии ее осилить! И ничего удивительного — ведь в школе она занимается исключительно домо­водством и прочей дребеденью, словно у нее не будет в жизни иного выбора, как только стать игрушкой богатого мужа или рабы­ней бедного. Как, по-твоему, она научится ясно мыслить, если не усвоит элементарных принципов функционирования языка? Да у нее же в голове сквозняк! К завтрашнему вечеру он выдует все, что мне удалось вбить туда вчера!

Свобода заметил, что кричит в полный голос. Он замолчал, сглотнул слюну и постарался объективно оценить ситуацию.

— Извини, — сказал он. — Мне не следовало так орать. Ты же не знала.

— А если знала? — тихо спросила Джудит.

— Что? — резко обернулся Свобода, направившийся было к вы­ходу.

Она собралась с духом и выпалила:

— В жизни есть вещи поважнее дисциплины. Ты хочешь, чтобы нормальные здоровые подростки четыре дня в неделю по шесть часов проводили в школе на материке, встречались со сверстника­ми, которые там живут, слушали, какие после уроков затеваются игры, экскурсии, вечеринки, — а потом возвращались сюда, где у них нет друзей, нет ничего, кроме твоих лекций и книг?

— Мы ходим в море, — растерялся Ян. — Купаемся, удим ры­бу... В гости ходим... У Локаберов сын — ровесник Дэвида, а де Сметы...

— Мы видимся с этими людьми раз в месяц, — прервала его Джудит. — А друзья Джози и Дэви живут на материке.

— Ну да, целый выводок друзей, — буркнул Свобода. — У кого из них осталась Джози?

Джудит замешкалась с ответом.

– Ну?!

— Она не сказала.

Он кивнул, чувствуя, как задеревенели шейные мышцы.

— Я так и думал. Конечно, мы с тобой отстали от жизни. Мы не одобрили бы участие четырнадцатилетней девочки в невинной ор­гии с марихуаной. Если только там не будет ничего похлеще. — Он опять вышел из себя: — Чтобы такое было в последний раз! На все подобные просьбы в будущем отвечать категорическим отказом! И пусть их светская жизнь катится к чертовой матери!

Джудит прикусила дрожащую губу. Потом, не глядя на него, сказала:

— В прошлом году все было совсем иначе.

— Конечно, иначе! Тогда у нас были свои собственные школы. В дополнительных домашних занятиях никто не нуждался: всему учили на уроках. И об одноклассниках нечего было беспокоить­ся — дети из приличных семей, хорошо воспитанные, с разумными и честолюбивыми идеалами. Но что же нам делать?

Свобода прикрыл ладонью глаза. Голова раскалывалась. Джудит подошла, прижалась щекой к его груди.

— Успокойся, любимый, — прошептала она. — Вспомни, что говорил Лэрд: «Принимайте неизбежное».

— А ты не забывай, какой смысл он вкладывал в слово «прини­майте», — угрюмо отозвался Свобода. — Он учил, что неизбежное нужно принимать так, как мастер дзюдо принимает атаку против­ника. Мы забываем его учение... Все забываем понемногу с тех пор, как его не стало.

Джудит безмолвно держала мужа в объятиях. Славное прошлое нахлынуло воспоминаниями; Ян, отрешенно глядя сквозь стену, вздохнул: