Миры Роберта Хайнлайна. Книга 15
Шрифт:
В приюте ли, в медицинской ли лаборатории — неважно, кошка Подножка и ее более молодые потомки и родственники, скорее всего, уже умерли! И все-таки, если бы ПБ летали, я бы бросилась очертя голову в Новую Зеландию, в последней, отчаянной надежде спасти старого друга! Но в отсутствие полубаллистического транспорта Окленд был не ближе Луна-Сити. Не было никакой, никакой надежды…
Я призвала на помощь все свои познания из области аутогенной тренировки, чтобы постараться не думать о том, в чем я никому не сумею помочь… и почувствовала, как кошка Подножка трется о мою ногу…
На экране терминала мигал сигнал вызова. Посмотрев на часы, я поняла, что время, которое я отвела на звонки, истекло. Вызывал меня, конечно же, Тревор.
Ну, решайся, Фрайди. Умойся холодной водой, спускайся вниз и позволь ему соблазнить тебя! Или позвать его сюда, сразу лечь с ним в постель и облить его потоком слез? Вот именно. Сейчас тебе совсем не до любовных утех — только и надо — уткнуться в теплое мужское плечо, отреветься, а потом станет легче. Ты сама это прекрасно понимаешь. Женские слезы, Фрайди, лучший способ возбудить мужчину. Знаешь ведь, не маленькая. Садистка ты, что ли? Или мазохистка скрытая?
Пригласи его. Закажи чего-нибудь выпить. Подкрасься немножко, постарайся выглядеть посексуальнее. Нет, к дьяволу косметику — все равно долго не продержится. Позови его, ляг с ним в постель. Подбодри себя и сделай так, чтобы ему было хорошо. Постарайся!
Я изобразила на лице улыбку и нажала клавишу ответа.
Но заговорил со мной гостиничный робот:
— Мисс, для вас оставлена корзина цветов. Послать их вам в номер?
— Конечно.
(Неважно, кто их послал, но корзина цветов всегда приятнее сомнительных постельных удовольствий.)
Вскоре зажужжал сигнал подъемника. Я открыла дверцу и вытащила из кабинки корзину с цветами — размером с детский гробик. В корзину был вложен конверт. А цветы!!! Высокие, прекрасные алые штамбовые розы. Я окончательно решила усладить Тревора не хуже, чем в свое время могла бы сделать Клеопатра.
Полюбовавшись на розы, я открыла конверт, полагая, что там всего-навсего записка — просьба позвонить в вестибюль или еще что-нибудь в этом роде.
Нет, это была не записка — это было письмо.
«Дорогая Марджори!
Очень надеюсь, что эти розы ты примешь не хуже, чем приняла бы меня.
(Приняла бы? Что за чушь?)
Вынужден признаться, что я сбежал. Случилось нечто такое, что заставило меня решить, что ты будешь не в восторге от моего общества.
Я не женат. Я не знаю, кто та красавица, фотографию которой я тебе показал. Это просто открытка. Как ты верно подметила, такие, как я, не годятся для семейной жизни. Я — искусственник, сударыня. «Мать моя — пробирка, скальпель — мой отец». Поэтому я не смею ухаживать за настоящей женщиной. Меня тянет к людям, это так, но лучше и честнее сказать тебе правду, чем продолжать ухаживать за тобой — а потом ты бы узнала правду. А ты бы ее узнала — я бы не смог ничего от тебя утаить.
Так что уж лучше все сказать сразу, чем потом огорчать тебя.
Моя фамилия не «Эндрюс» — у таких, как я, вообще не бывает фамилий.
Ах, как мне хотелось бы, чтобы и ты тоже оказалась ис-кусственницей! Ты такая красивая, такая милая, и мне так приятно было болтать с тобой про все на свете — и даже про искусственников, хотя ты в этом ничего не понимаешь. Но это не твоя вина. Ты напоминаешь мне, прости, одну маленькую собачку — фокстерьера, что жил у меня когда-то. Она была умненькая, хорошенькая, но была всегда готова сражаться со всем миром один на один, если у нее были такие планы на этот день. Признаться, я люблю собак и кошек больше, чем людей: они никогда не напоминают мне, что я — не человек. Полюбуйся на розы.
Я утерла слезы, высморкалась, быстро спустилась в вестибюль, обошла бар — Тревора нигде не было. Тогда я спустилась вниз, на станцию подземки, и все стояла и стояла там, глядя на отбывавшие поезда… Полисмен, давно уже бросавший на меня подозрительные взгляды, в конце концов подошел и спросил, не нужна ли мне его помощь.
Я сказала ему правду — почти правду, и он на какое-то время оставил меня в покое. Я пробыла на станции еще часа полтора, и все это время он украдкой поглядывал на меня. Все-таки он подошел ко мне еще раз и, стеснительно улыбаясь, проговорил:
— Понимаете, мисс… если вы хотите тут, так сказать, подработать, мне придется посмотреть вашу лицензию и медицинский сертификат и оформить вас на работу, если кто-то из девочек вдруг заболеет. Но мне бы этого не хотелось для вас, мисс. У меня дочка примерно вашего возраста, и как подумаю, что какой-то полицейский вот так подойдет к ней и скажет что-то обидное… В общем, мисс, эта работа не для вас. Я на вас только взглянул и понял — вы не из таких, правда?
Меня подмывало показать ему свою «золотую» кредитку — сильно сомневаюсь, чтобы у уличных шлюх такие имелись. Но добрый старикан, судя по всему, совершенно искренне проявил ко мне участие. А я сегодня и так уже много кого обидела. Я поблагодарила его и вернулась к себе в номер.
Ах, как настоящие люди уверены, что всегда безошибочно распознают, что перед ними — искусственник! Чушь, чепуха на постном масле! Мы даже друг друга различить не можем! Тревор — единственный мужчина, за которого я могла бы выйти замуж с чистой совестью, — а я его прогнала!
Но он оказался слишком сентиментален.
Кто-то слишком сентиментален? Не ты ли сама, Фрайди?
Но поймите же вы, наконец: большинство людей относится к таким, как я, просто ужасно! Попробуйте часто лупить собаку — и она станет забитой и униженной. Да хоть мою новозеландскую семейку взять для примера, лицемеров этих поганых. Не сомневаюсь, Анита считала, что она имеет полное право выгнать меня, оболгать, опорочить — ведь я же не человек!
Итак, счет за день — 9:0 в пользу людей.
Где же Жанет?
ГЛАВА 21
В номере я упала на кровать и забылась тяжелым сном. Мне снилось, что меня продают с аукциона. Потенциальные покупатели непременно желали взглянуть на мои зубы. Пришлось цапнуть одного из них. Ведущий аукциона решил проучить меня как следует. Щелкнул бич, я взвыла от боли — и проснулась. Как приятно было очнуться в номере «Хилтона»!
Я решила позвонить туда, куда на самом деле нужно было звонить с самого начала. Но я оставила этот разговор на потом в надежде что-нибудь узнать из предыдущих. Не любительница я звонить на Луну: и недешево, и ответа ждать долго приходится. Но — делать было нечего.
Итак, я набрала код Луна-Сити, филиала Церерско-Южноафриканского акцептного банка — того самого, что обеспечивал мой кредит, — то есть банка Босса.
После традиционной перебранки с синтетическими голосами, которые ухитрялись-таки заполнять эфир, невзирая на расстояние и световое время, я добралась, слава тебе господи, до человека. Мне ответила красотка — явно ее взяли на работу исключительно в декоративных целях. Что делать — я-то считаю, что простая лампочка светит намного лучше, чем самое изящное бра-, но на бра смотреть приятнее. Я попросила даму соединить меня с кем-нибудь из служащих банка.