Миры Роберта Хайнлайна. Книга 5

Хайнлайн Роберт Энсон

Предупреждающий вой сирены прервал наш разговор и заставил поторопиться к койкам. Дак организовал все чудесно — как только мы перешли на режим свободного падения, к нам прибыла ракета-шаттл из Годдард-Сити, и мы — все пятеро — перешли на нее, так что все пассажирские места оказались заняты, что опять-таки было результатом тонкого расчета, так как Резидент-Комиссар выразил намерение встретить меня; эту встречу удалось предотвратить лишь письмом Дака, где сообщалось, что нам нужны все пассажирские места на шаттле.

Я надеялся во время спуска получше рассмотреть поверхность Марса, поскольку из капитанской рубки «Тома Пейна» мне удалось повидать ее лишь краешком

глаза, ибо предполагалось, что на Марсе я уже бывал неоднократно и демонстрировать туристское любопытство мне не следовало. Но и сейчас я увидел немногое — пилот шаттла развернул ракету так, что мы увидели Марс лишь в момент посадки, да и я все это время был занят надеванием кислородной маски.

Эта проклятая маска чуть было не испортила нам все дело. У меня не было времени с ней попрактиковаться, так как Дак об этом не подумал, а я не предполагал, что она может превратиться в проблему. В свое время мне приходилось носить и акваланг, и космический скафандр, и я считал, что это примерно то же самое. А оказалось — маска на них совсем не похожа. Модель, которую предпочитал Бонфорт — она называлась «Тихий ветерок», производилась концерном Мицубиси — оставляла рот открытым, а обогащенный кислородом воздух подавался прямо в ноздри — носовой зажим, патрубок в ноздрях, трубки, идущие от каждой ноздри прямо за уши, где на затылке укреплялся смеситель. Я согласен, это превосходное изобретение, позволяющее разговаривать, есть, пить и т. д. прямо в маске, если, разумеется, к ней привыкнуть. Но я бы лично предпочел дантиста, засовывающего свои руки по локоть мне в рот.

Главная трудность овладения системой состояла в том, что нужно было научиться сознательно управлять мускулами рта и глотки. В противном случае вместо речи получалось что-то вроде свиста кипящего чайника, ибо проклятущая маска работала на принципе разницы давлений.

К счастью, пилот, как только мы надели маски, тут же уравнял давление в каюте с марсианским, что дало мне почти двадцать минут для привыкания. Но был момент, когда я решил, что все кончено из-за простейшего дурацкого приспособления. И тогда я внушил себе, что уже сотни раз надевал эту штуковину, что привык к ней, как к своей зубной щетке. И в конце концов уверовал в это.

Даку удалось избавить нас от присутствия Резидента-Комиссара на борту шаттла, а меня — от разговоров с ним в течение целого часа, но освободиться от него полностью не удалось. Он встретил шаттл в космопорте. Отсутствие времени помешало мне пообщаться с другими людьми, так как я должен был немедленно отправиться в город марсиан. Очень трудно было представить себе, хотя это и истинная правда, что среди марсиан я буду находиться в большей безопасности, нежели среди своих соплеменников. Но еще более странным было ощущение, что находишься на Марсе.

Глава 5

Комиссар Бутройд был, конечно, ставленником партии Человечества, как и весь подчиненный ему аппарат, за исключением чисто технических работников Гражданской службы. Однако Дак уверял меня, что готов поставить шестьдесят против сорока, что Комиссар никакого отношения к заговору не имеет. Дак считал его человеком честным, хоть и глуповатым. И Дак, и Клифтон полагали непричастным к заговору и Верховного Министра Кирогу. Всю вину они возлагали на подпольную террористическую группировку, сложившуюся внутри партии Человечества и называвшую себя «Активисты». Среди последних было немало в высшей степени респектабельных и богатых людей, надеявшихся на получение колоссальных барышей.

Что касается меня, то я не смог бы отличить активиста от аукциониста.

В самый момент приземления, однако, случилось нечто, заставившее меня усомниться в том, действительно ли наш приятель Бутройд так честен и глуп, как полагал Дак. Это была мелочь, но из тех мелочей, из-за которых рушатся самые хитроумные планы заговорщиков.

Поскольку я был Очень Важным Лицом, Комиссар меня встречал. Поскольку у меня не было никакого официального статуса, кроме звания члена Великой Ассамблеи, и путешествовал я частным образом, то протокольного приема мне не полагалось. Поэтому Комиссар был один, если не считать его адъютанта и девочки лет пятнадцати.

Комиссар был мне знаком по фотографиям, да и знал я о нем вполне достаточно. Родж и Пенни проинструктировали меня очень тщательно. Мы пожали друг другу руки, я спросил, как дела с его синуситом [9] , поблагодарил за приятно проведенное время в прошлый приезд на Марс, перекинулся несколькими шутливыми словами с его адъютантом, на что Бонфорт, как известно, великий мастер. Затем повернулся к девочке. Я знал, что у Комиссара есть дети, знал, что одна из них девочка и примерно того же возраста. Но чего я не знал (возможно, этого не знали и Пенни с Роджем), так это того, встречался ли Бонфорт с ней раньше.

9

Синусит — воспаление придаточных пазух носа (прим. ред.).

Бутройд спас меня:

— Мне кажется, вы не знакомы с моей дочерью Дейрдре? Она заставила взять ее с собой.

Ничто виденное мной на кинолентах, которые я изучал, не давало мне даже намека на то, как Бонфорт обращается с юными девицами, поэтому я принялся действовать так, как, по моему ощущению, должен был бы вести себя вдовец, переступивший за пятьдесят, бездетный, не имевший даже племянницы и, вероятно, никогда в глаза не видавший ни одной девчонки-тинэйджера, но зато обладающий огромным опытом общения с людьми самого разного сорта. Я принялся обхаживать ее, будто она была вдвое старше. Даже ручку чмокнул. Она зарделась и казалась вполне довольной.

Бутройд сказал снисходительно:

— Ну что ж, детка, проси что хотела. Другого случая может и не быть.

Девочка покраснела еще больше и прошептала:

— Сэр, не могу ли я попросить у вас автограф? У нас все девочки в классе их собирают… У меня уже есть автограф мистера Кироги… И очень хотелось бы ваш… — И она протянула мне маленький блокнотик, который прятала за спиной.

Я почувствовал себя, как водитель коптера, у которого потребовали права на вождение машины, а он забыл их дома в других штанах. Как старательно ни обучался я подражать Бонфорту, мне и в голову не пришло научиться подделывать его почерк. Да будь оно все проклято — нельзя же усвоить всеза каких-то жалких два с половиной дня!

Однако не мог же Бонфорт отказать девчурке в такой ерунде, а я был Бонфортом! Я весело улыбнулся и спросил:

— Значит, подпись Кироги у вас, говорите, уже есть?

— Да, сэр.

— Одна только подпись?

— Да, сэр. Он еще добавил «с лучшими пожеланиями».

Я подмигнул Бутройду.

— Всего только «с лучшими пожеланиями», это надо же! Таким юным леди я не пишу ничего другого, как «с любовью». Знаете, что я сделаю… — Я взял ее блокнот и перелистал его.

— Шеф! — нетерпеливо напомнил Дак. — Мы уже опаздываем!