Миры Роджера Желязны. Том 17
Шрифт:
— Я имел в виду лишь то, что магам известно многое, недоступное простому народу…
— А так ли уж необходимо остальному человечеству все то, что им известно? Я, знаете ли, в свое время водил знакомства с чародеями. Был у нас такой волшебник по имени Тиресий. Выдающаяся личность! Но, вы думаете, мы позволили ему руководить нами в политических или военных вопросах? Как бы не так! Нам это и в голову не приходило. У нашего предводителя Агамемнона недостатков было более чем достаточно, однако он был человек вроде нас, никогда не утверждал, что у него особые отношения с богами или духами. Бойтесь людей, которые похваляются близкими отношениями с богами!
— Но он подлинный Фауст, черт возьми!
— Может, и подлинный. Но это отнюдь не значит, что именно он является настоящим носителем фаустианского духа! Этим мятущимся духом в гораздо большей степени обладаете вы, дорогой мой Мак. Да, не удивляйтесь! Ведь вы просто человек, не больно-то образованный, без блистательных талантов, несведущий в магии — и тем не менее вы одержимы желанием самоутвердиться, царить над своими страстями и взмыть на невиданные высоты.
Мака чрезвычайно взбодрили эти речи. Он выпил большую кружку елового отвара, принесенного хозяином постоялого двора, и разбудил Маргариту, чтобы она согрелась горячим питьем. После этого Мак встал.
— Ну, нам пора в путь!
— А Фауст? — спросил Одиссей.
— Он следует за мной по пятам.
— Так-так… — произнес Одиссей. — Эй, Ахилл, ну-ка просыпайся!
С лавки в темном углу комнаты поднялся Ахилл. Прежде он был скрыт столом и Мак не заметил его.
— Чего тебе, Одиссей? — зычно спросил Ахилл.
— Готовься, дружище. Сейчас сюда нагрянет Фауст! Черт побери! Одиссей и Ахилл! Такая парочка может задержать Фауста надолго, очень надолго!
— Пошли, Маргарита, — сказал Мак.
— Иду, иду, — отозвалась девушка, подавляя зевок. Они вышли во двор, вскочили на лошадь и продолжили путь в Сен-Менеульд.
Глава 8
Фауст прибыл на постоялый двор минут через двадцать. Выглядел он вполне здоровым, лишь огромный кровоподтек у виска напоминал о страшном ударе о ствол дуба. Лицо Елены Прекрасной слегка обветрилось, волосы растрепались, но она была еще прекрасней, нежели всегда.
Как только Фауст вошел в комнату с камином, Одиссей устремился к нему со словами:
— Я знаю, кто вы такой! Вы Фауст!
— А я этого и не скрываю.
— И с вами Елена Троянская!
— Верно, — сказал Фауст. — Это вполне естественно. Елена Прекрасная — самая красивая женщина в мире и, следовательно, достойная спутница такому человеку, как я. Кто вы такой и чего вы от меня хотите?
Одиссей назвал себя и представил Ахилла. Хотя Фауст и был поражен этой встречей, он не подал виду.
— Будем кратки, — сказал Одиссей. — Мы здесь, чтобы вернуть Елену Прекрасную. Ваш дружок-демон не имел ни малейшего права умыкать ее из Тартара от законного супруга.
— И слышать об этом не хочу! — сказал Фауст. — Она была дана в мое распоряжение, и я не намерен с ней расставаться.
— Сдается, я уже от кого-то слышал подобные речи, — молвил Одиссей с лукавой усмешкой, намекая на события, с которых начинается «Илиада». Тогда Ахилл не пожелал добровольно уступить Агамемнону свою пленницу, девушку по имени Брисеида, на которую верховный главнокомандующий греческих войск «положил глаз», а после того как Агамемнон все-таки забрал ее себе, Ахилл пришел в великий гнев, принесший, согласно Гомеру, «ахейцам великие муки», ибо великий герой уединился в своей палатке и не принимал участия в битвах. В итоге греки чуть было не проиграли Троянскую войну. Пришлось вернуть Брисеиду Ахиллу, и он мигом положил конец натиску троянцев.
— Может, ты и слышал подобные речи, — сказал Ахилл, — сейчас это к делу не относится! Фауст должен вернуть мою жену!
— И не надейтесь! Только попробуйте отнять ее у меня!
При этих словах Фауст выхватил из-под своего плаща кремневое ружье.
— Если бы мы захотели отнять ее силой, нас бы ничто не остановило, — сказал Одиссей, — даже ваше невиданное оружие. Нет, нет, Ахилл, убери меч. У нас есть средство получше.
Одиссей вложил два пальца в рот и пронзительно свистнул. Ответ на этот протяжный низкий мрачный звук последовал почти незамедлительно. Раздались нарастающие завывания и вопли, которые вначале напоминали беснования ветра, потом стали членораздельнее и оказались старушечьими криками.
Дверь постоялого двора внезапно распахнул порыв зловонного ветра, и внутрь влетели три фурии. Они появились в облике трех огромных черных ворон, крылья которых были будто пылью припорошены.
Со стонами и подвываниями птицы заметались по комнате, осыпая присутствующих своими вонючими испражнениями. Когда все ошалели от шума и мельтешенья крыльев, вороны внезапно приняли человеческий облик — превратились в трех длинноносых красноглазых старух в черных пропыленных лохмотьях. Алекто оказалась толстухой, Тисифона была худа как жердь, а платье Мегеры в одних местах пузырилось от жира, в других висело как на вешалке. У всех сестер глаза напоминали яичницу с вытекшим желтком.
Они сцепились руками и стали плясать вокруг Фауста, визжа, подпрыгивая, хохоча и улюлюкая, плюясь в его сторону. Доктор пытался в этом диком положении сохранить достоинство: угрюмо молчал и не пытался бежать. Однако ему было чрезвычайно трудно сохранять спокойную мину и присутствие духа, когда вокруг бесновались три старые карги.
Наконец Фауст нарушил молчание:
— Достопочтенные фрау, такое неприличное поведение с вашей стороны не даст желаемых результатов, поскольку я не принадлежу к вашей эпохе и почитаю другую небесную команду, которая пришла на смену вашей. Ввиду вышесказанного я вряд ли вострепещу, не приду в священный ужас от всех ваших скачков и ужимок — они меня нисколько не пугают.
— Вострепещу, растрепещу! Умник выискался! — выкрикнула Тисифона. — Может, мы и не сумеем причинить вреда твоему телу. Но попробуй-ка поговорить с кем-нибудь, если мы будем непрестанно орать и визжать у твоих ушей!
— Ваше поведение нелепо, — презрительно заявил Фауст.
— Очень даже лепо! — расхохоталась Тисифона. — А как тебе понравится, если мы затянем эллинскую народную, плясовую, хороводную — куплетов этак на сто? Девочки, а ну-ка хором!
Фауст даже присел от ужаса, когда старухи в три луженые глотки загорланили что-то вроде древнегреческого варианта «У попа была собака…» Так вопят гиены в пустыне в жаркий день. Нет, вой гиен — райская музыка в сравнении с хором эриний!..