Миры Роджера Желязны. Том 27
Шрифт:
— Коломбина? — на всякий случай позвал Рене.
Никакого ответа. ПЦП все так же висела возле его плеча, но никак не отреагировала на обращение. Очевидно, буря была такой сильной, что связь с кораблем стала невозможной.
Поскольку никаких других блестящих идей в голову не приходило, Корда направился к бассейну. Может быть, после глотка холодной воды и пары фиников он придумает что-нибудь разумное.
Без ПЦП узнать, чистая ли здесь вода и не ядовитые ли финики, было невозможно. Корда понимал, что рискует, но та же отчаянная жажда, что заставила его поднести к губам бутылку в пустыне, вынудила сейчас напиться из незнакомого водоема, а потом съесть несколько плодов.
Вряд ли вино, которое Рене надеялся найти в таинственной бутылке, было вкуснее той воды. Он жадно пил, а в это время где-то на задворках сознания начала формироваться весьма неприятная мысль. Поскольку ничего особенного с ним не произошло, Корда принялся лакомиться финиками.
Утолив жажду и голод, он снова лег на песок и занялся изучением золотистого неба. Оно выглядело вполне мирным, словно было сделано из стекла, однако Корда знал, что стоит ему приблизиться, и буря вновь разыграется во всей своей мощи и ярости.
Стекло? Бутылка?
Абсолютно идиотская идея, но она все настойчивее и настойчивее лезла в голову, несмотря на все старания отбросить ее в сторону.
Неужели он оказался в бутылке?
И чем больше Корда думал, тем более вероятным ему казалось это предположение. Тико Хиггинс поведал ему, что на Аравии действует волшебство — живых существ и вещей, а не заклинаний. Корда подобрал бутылку, открыл ее и — оказался внутри. Возможно, вместо того чтобы напоить его водой, бутылка засосала человека в себя.
Он неожиданно сел, подумав о том, что Коломбина, наверное, вне себя от волнения. Его собственное время не бесконечно, он не может позволить себе отдыхать, лежа на песочке.
Корда проверил индикатор на очках — в запасе около шести часов. Если не удастся выбраться сначала из бутылки, а потом из песчаной бури в течение шести часов, он останется здесь до тех пор, пока — и это в лучшем случае — кто-нибудь не запустит время в Аравии. А в худшем — застрянет тут навсегда.
Сделав еще несколько глотков воды, Корда быстро осмотрелся по сторонам, пытаясь определить, как же выглядит его новое убежище — и тюрьма. На противоположном берегу, между двумя песчаными дюнами, он увидел около полудюжины палаток самых разнообразных оттенков желтого цвета — ржавого, бежевого, коричневатого, бледно-лимонного, кремового. Некоторые были открыты, откидные полотнища, служащие дверями, скреплены яркими веревками, чтобы внутрь проникали свежий воздух и свет. Плотно связанные восточные ковры лежали как на песке снаружи, так и в палатках.
На одном из таких ковров устроился довольно толстый, лысый мужчина, который тихонько играл на флейте змее, раскачивающейся в корзинке. На нем были развевающиеся одежды жителя пустыни и сандалии; запястья украшали золотые и серебряные браслеты.
Толстяк поднял голову и опустил флейту, когда Корда подошел поближе. Змея нырнула обратно в корзину, а когда мужчина повернулся к Корде, тот заметил, что он совершенно слеп.
И в тот же самый миг Рене понял кое-что еще более странное. Несмотря на то что Аравия находилась в состоянии стасиса, слепого флейтиста это никак не коснулось.
Корда остановился, не зная, как следует отнестись к этому открытию. На Урбе обладатели консервированного времени служили Детеру, который не отличался дружелюбием. Можно ли доверять Двистору, правителю Аравии, больше, чем правителю Урба?
— Подойди поближе, — сказал слепец, у которого оказался глубокий, немного скрипучий голос. — Кто бродит по замолчавшим пескам?
Корда подумал, не стоит ли убраться восвояси, но быстро отказался от этой мысли. Ему не найти выхода из бутылки без посторонней помощи. Вряд ли разумно настраивать против себя слепца.
Он приблизился и ответил:
— Это я, Рене Корда со Старой Терры.
— Рене Корда со Старой Терры, — едва заметная улыбка коснулась губ слепого флейтиста. — Что привело тебя на Аравию, незнакомец?
— Я… — Корда замолчал, раздумывая, какую часть правды можно приоткрыть. — Я пытаюсь выяснить, почему эта вселенная погружена в стасис, и хочу снова вернуть ее к жизни.
— Твоя цель достойна восхищения, — проговорил слепец, — но каким образом ты собираешься достичь ее, сидя в плену в бутылке?
Корда пожал плечами, потом сообразил, что жест пропал даром, и тогда принялся объяснять:
— Честное слово, не знаю. Должен же быть какой-нибудь выход. Мне придется его поискать.
— На это может уйти много времени, — загадочно проговорил слепец, — а вот его-то тебе как раз и не хватает, верно?
Инстинктивно Корда посмотрел на индикатор на очках. Осталось чуть меньше пяти с половиной часов. Если он не выберется из бутылки и не вернется на «Коломбину» за это время…
— Правильно, времени у меня гораздо меньше, чем хотелось бы. Впрочем, может быть, его окажется достаточно. Скажите, пожалуйста, сэр, а как так получилось, что стасис вас не затронул?
Слепец улыбнулся и показал Корде мерцающий зеленоватый резервуар с консервированным временем.
— Я подготовился к такой возможности, прежде чем войти в оазис бутылки.
— Вы получили предупреждение? — поинтересовался Корда.
— Нет, — слепец покачал головой. — Нет, Рене Корда со Старой Терры, я не получил никакого предупреждения, однако Купец Арабу научился предвидеть самые неожиданные неожиданности.
— Купец Арабу, — повторил Корда. — Вас так зовут?
Толстяк поклонился, хотя и не поднялся со своего ковра.
— Меня называют именно так. Во вселенной Аравия меня знают как Арабу.
— А вам известны и другие вселенные? — спросил Корда.
— Многие — и я слышал твое имя на некоторых из них, — ответил Арабу. — Вот почему я верю тебе; думаю, ты сказал правду о причинах, заставивших тебя посетить наш мир. Однако тебе некогда выслушивать мои рассказы о путешествиях. Мы ведем вежливый разговор, а твое время истекает.